Паническая атака на улице Гашека. История всех моих кризисов. Катя Майорова

Чтение книги онлайн.

      – По лестнице побегать, а если повезет, то под лестницей посидеть.

      Я не успела ничего сказать, как она вскочила, бросив: «Ну, я пошла».

      Так в моей жизни появился первый друг, которому я даже не успела представиться. В тот день меня забирал папа, и я ему рассказала о новом знакомстве.

      – Может, ее зовут Кира? – спросил он.

      – Нет, Кирюша, – твердо ответила я.

      С Кирюшей – будем называть ее так – я дружу до сих пор. Ну как «дружу»? Мы подписаны друг на друга в «Инстаграме», иногда отправляем реакции на сториз, а совсем недавно она пригласила меня на свадьбу. Стоит отметить, это единственная подруга со школьных лет, общение с которой мне захотелось сохранить, хотя с большинством – даже теми, кто своим присутствием в моей ленте не пробуждал никаких неприятных воспоминаний, – я не хотела иметь ничего общего. Так часто бывает, когда есть прошлое, в которое возвращаться не хочется. Ты выплакал его у психолога, все осознал, вынес важные уроки – и научился жить без каких‐либо отягощений. И вот тебе пишет одна девочка из твоего класса, другая из параллели (вы даже были лучшими подружками, и она приходила с бойфрендом к тебе на свадьбу) – и ты либо удаляешь их сообщения, либо так и оставляешь непрочитанными. Да, там написано: «Катя, ты мечтала стать писательницей – и стала! Ты большая молодец!» – но ты все равно оставляешь послание без ответа, потому что оно из прошлого, в которое ты решила больше никогда не возвращаться.

      Я была Кирюше плохой подругой. Скорее всего, именно благодаря дружбе с ней стало понятно, что подруга я так себе. С одной стороны, я ее любила, мы висели часами на телефоне (все помнят горячую от часовых бесед трубку стационарного аппарата и маму, уже третий раз заходящую в комнату и повторяющую: «Не виси на телефоне, я жду звонка от тети Оксаны!»), ходили друг к другу в гости, менялись куклами (у Кирюши была темнокожая Барби, которую мама разрешала ей купать в ванне, и я очень завидовала), и она была первым человеком, с которым мне хотелось поделиться чем‐то интересным.

      С другой – я часто сублимировала в отношениях с ней то, что не находило выхода в коммуникациях с другими. Например, меня буллили[4] в школе одноклассники – я посылала их куда подальше, но не чувствовала, что мне хочется им как‐то отомстить: сказать еще более обидную вещь, пихнуть, толкнуть, отпинать со злости. Я всего этого не делала, потому что не умела, хотя подобное поведение не редкость в детском мире. Кажется, будто то, что не находило выхода в отношениях с агрессорами, всплывало в отношениях с подругой. Конечно, я ее не пинала, не толкала и не обзывала, но пакостила по мелочи. Например, когда мы качались на качелях-балансире, я могла специально соскочить, чтобы она резко упала вниз. Или парни могли зло над ней шутить, а я рассказывала про нее еще что‐нибудь, чего они не знали и что становилось дополнительным поводом для шуток, – и смеялась вместе с ними. Или я могла опоздать на встречу на час, хотя знала, что она будет ждать меня, пока я не приду.

      Мое СКАЧАТЬ