Приключения сомнамбулы. Том 2. Александр Товбин

Чтение книги онлайн.

      – И при этом зеркала – двери для смерти, так?

      – Так, – кивнул Шанский.

      – Да, зеркала условно двух типов, это как экстровертность и интровертность, – объяснял теоретик, – разве картина при её утрированно-динамичной композиции, – протянул руку с окурком к холсту на мольберте, – не интровертна? Чем не ослепшее зеркало? Пока картина обращена не к нам, а в свою магическую тёмную глубину, когда ещё выплеснутся актуальные, творимые там, в глубине, содержания. – Илюшка, я… я тоже ослепшее зеркало? – зашептала Милка, – смотрю по сторонам и ничего не вижу, ничего не понимаю, ничего… не понимаю, что с нами будет? Я сумасшедшая? – Ты-то нормальная, – шептал Соснин, словно утешал испуганного ребёнка, – хотя слушаешь монологические диалоги безумцев, не рассчитанные на понимание.

      – Интровертность и экстровертность взаимно обратимы? Свойства зеркал откликаются на изменчивые запросы и свойства времени?

      – Я же сказал, процесс закольцован, – теоретик невозмутимо доставал из пачки новую сигарету.

      – Вспомните, у Магритта некто смотрит в зеркало, а видит вместо лица затылок. Тоже образ слепого зеркала?

      – В известном смысле, – закурив, кивнул теоретик, – ибо зеркало уводит вглубь, не возвращает взгляд, в известном смысле, зеркало сейчас – глаз, смотрящий в себя.

      – Зоркость этих времён, – предостерёг Головчинер, – это зоркость к вещам тупика.

      – Что должно случиться, чтобы зеркала прозрели, вернули взгляды?

      – Сдвиг, резкий разрушительно-преобразующий сдвиг.

      – Чего сдвиг?

      – Всего… сдвиг в основах миропорядка.

      – Откуда энергия для сдвига возьмётся?

      – Сами зеркала-накопители, переполняясь и прозревая, выплеснут! И иллюзорность обернётся коварной незнакомой реальностью – из-за амальгамы выплеснется бесшабашно-жестокий знаковый мир, накроет нас с головами. Мы и в этой картине увидим то, что сейчас от наших глаз скрыто… Художник улыбался.

      – Сами зеркала… Собака не знает, что процесс закольцован, поэтому не умеет себя укусить за хвост?

      – Снова глаголешь истину, – протянув руку через стол, потрепал Милку по щеке Шанский.

      – А пока мы… – начал было Гоша, но смолк.

      – Пока мы на транзитном участке… одни заскучали, других мутит.

      – Мрак, ох и мрак кромешный на транзитном участке между рождением и смертью. Бызов не верил в сдвиг и прозрение интровертного зеркала, не желал мириться с вторжением дробной нечисти из экстровертного зазеркалья, а Шанский дурачился. – Бедный мимесис, ласковый и тёплый, нежно-пушистый, порождённый высшим единством и чувством цельности, как спасти тебя от бездушных воителей семиосиса? Бызов, не замечая, что повторяет предсказания Шанского, всё громче кричал, руками махал. – Мельчает, дробясь на частности, мысль, нет великих философов, великих умов, способных открыть и обосновать всеобщий, призванный СКАЧАТЬ