На берегах Невы. На берегах Сены. На берегах Леты. Ирина Одоевцева
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу На берегах Невы. На берегах Сены. На берегах Леты - Ирина Одоевцева страница 79

СКАЧАТЬ ни полслова».

      Его возвращение превращается в триумф. Его встречают овацией.

      – Не вернись ты, Осип, – Гумилев обнимает его за плечи, – бал превратился бы в катастрофу.

      – А теперь, – громко и радостно заявляю я, – так весело, так весело, как еще никогда в жизни не было!

      – Неужели? – спрашивает меня Лозинский. – Сколько уж раз мне приходилось слышать от вас это самое: «Сегодня так весело, как еще никогда в жизни» – и всегда с полной убежденностью и искренностью. Объясните, пожалуйста, как это возможно?

      За меня отвечает Гумилев:

      – Потому что это всегда правда, сущая правда. Как и кузминское:

                                       И снова я влюблен впервые,

                                       Навеки снова я влюблен, —

      сущая правда. Это каждый из нас сам, по своему личному опыту знает.

      И все опять смеются.

      Так веселились поэты. Так по-детски, бесхитростно, простодушно. Смеялись до слез над тем, что со стороны, пожалуй, даже и смешным не казалось.

      А «Песня о колдуне и жабе» осталась незаконченной. Ведь мы обещали Мандельштаму – «о проклятой жабе ни полслова». А жаль!

      Мандельштам относился к занятиям в литературной студии «без должного уважения», как он сам признавался.

      – Научить писать стихи нельзя. Вся эта «поэтическая учеба» в общем ни к чему. Я уже печатался в «Аполлоне», и с успехом, – рассказывал он, – когда мне впервые пришлось побывать на Башне у Вячеслава Иванова по его личному приглашению. Он очень хвалил мои стихи: «Прекрасно, прекрасно. Изумительная у вас оркестровка ямбов, читайте еще. Мне хочется послушать ваши анапесты или амфибрахии». А я смотрю на него выпучив глаза и не знаю, что за звери такие анапесты и амфибрахии. Ведь я писал по слуху и не задумывался над тем, ямбы это или что другое. Когда я сказал об этом Вячеславу Иванову, он мне не поверил. И убедить его мне так и не удалось. Решил, что я «вундеркиндствую», и охладел ко мне. Впрочем, вскоре на меня насел Гумилев. Просветил меня, посвятил во все тайны. Я ведь даже удостоился чести быть объявленным акмеистом. Сами понимаете, какой я акмеист? Но по слабости характера я позволил наклеить себе на лоб ярлык и даже усердно старался писать по-акмеистически – хотя бы это, помните?

                                      От вторника и до субботы

                                      Одна пустыня пролегла.

                                      О, длительные перелеты!

                                      Семь тысяч верст – одна стрела.

                                      И ласточки, когда летели

                                      В Египет водяным путем,

                                      Четыре дня они висели,

                                      Не зачерпнув воды крылом.

      Гумилев просто в восторге от него был. За акмеистическую точность – «от вторника и до субботы», «семь тысяч верст», «четыре дня» – устроил СКАЧАТЬ