Флаги. Борис Юлианович Поплавский

Чтение книги онлайн.

      В 1931 году наконец выходят «Флаги» – благодаря помощи вдовы состоятельного рижского дельца Лидии Харлампиевны Пумпянской. Книга «Флаги» была набрана по старой орфографии в Таллине. Борис Поплавский, находившийся в Париже, был лишен возможности изучить корректуру, и в книге допустили большое количество опечаток, полностью исправленных впоследствии[7] и, конечно, отсутствующих в данном издании. «Флаги» вызывали много откликов, восторженных или уничижающих (В. Набоков), но никого из критиков не оставили равнодушным.

      «Очарование стихов Поплавского – очень сильное очарование», – констатировал Г. Иванов. […] Силу "нездешней радости", которая распространяется от "Флагов", можно сравнить безо всякого кощунства с впечатлениями от симфоний Белого и даже от "Стихов о Прекрасной Даме"»[8]. Критики расходились в определении движущего элемента поэзии Поплавского. Глеб Струве, например, считал, что «сюрреалистический мир Поплавского создан "незаконными" средствами, заимствованными у "чужого" искусства, у живописи». Другие же, полагавшие, что «поэзия Поплавского часто и по существу более живописна, чем музыкальна» (Цетлин), не ограничивались констатацией внешнего сходства, т. е. общих с Шагалом, Пикассо или Де Кирико тем (цирк, акробаты, ангелы, башни), а шли дальше, отмечая это родство на уровне творческой техники. В противовес Цетлину Марк Слоним подчёркивает, что «этот голос, богатый интонациями, нежными и вкрадчивыми, поёт так чудесно, что забываешь обо всём, кроме обольстительного напева»[9].

      В свое время Сирин (Набоков), разбирая, или, скорее, громя в своей рецензии «Флаги» – о чем впоследствии будет сожалеть – всё же приводил в качестве удачных стихов цитату из «Мореллы», где «соблазняет слух мимолетная интонация». В 1951 г. Набоков отречется от своего первого отрицательного отзыва: «Я не встречался с Поплавским, который умер в молодых летах. Он был далекой скрипкой среди близких балалаек. Я никогда не забуду его заунывных звуков, так же, как я никогда себе не прощу той злобной рецензии, в которой я нападал на него за ничтожные погрешности в еще неоперившихся стихах».

      По свидетельству Георгия Адамовича, Мережковский на одном собрании после смерти Поплавского сказал, что для оправдания эмигрантской литературы на всяких будущих судах с лихвой достаточно одного Поплавского. Сам Адамович писал, что Поплавский был «необычайно талантлив, талантлив "насквозь", "до мозга костей", в каждой случайно обронённой фразе». А о стихах его – что он был подлинно одержим стихами, был «Божией милостью стихотворец».