Цена утопии. История российской модернизации. М. А. Давыдов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ уложение 1649 года с его постоянным припевом «казнити смертию бес пощады».

      В тексте упоминается более тридцати прямых поводов для телесных наказаний.

      У Текутьева секли тех, кто работал в праздники, кто пропускал пост (это помимо штрафа), кто «при высылке на работу явитца в чем неисправен» и кто испортит межу, кто оставит покос до осени, кто плохо сушит хлеб, кого увидят со льном где-нибудь, кроме овинов, кто потравит посевы или порубит лес (а также и тех, кто не донесет об этом), кто по оплошности сожжет овин с хлебом, тех, кто съест или продаст семена, выданные для посева, кто попадется на воровстве, кто нарушит противопожарную безопасность, кто засорит пруд.

      Кроме того, крестьян пороли за симуляцию болезней и членовредительство, за плохое поведение в чужой деревне, за хождение незваным в гости в другие селения, «где пиво варено», за шинкарство (продажу алкоголя), за отдачу земли посторонним внаем, плохой уход за своими лошадьми, за чрезмерное употребление пива и т. д.

      Кажется, в этом мире безнаказанно можно было только дышать.

      И так – всю жизнь, изо дня в день…

      При этом ясно, что наличие десятков «узаконенных» поводов для порки на деле расширяло их число до бесконечности.

      Словом, «Инструкция» Текутьева – документ большой силы.

      Он страшен своей будничностью, бесстрастной констатацией повседневного бытового бесчеловечия как чего-то абсолютно естественного вроде восхода или заката солнца, когда насилие регламентирует каждое почти движение и действие (или отсутствие такового) крестьян. Насилие необходимо этой системе, как кислород необходим человеку для дыхания.

      Это, конечно, не отчет об инспекции ГУЛАГа, но у каждого места и времени свой порог ужаса.

      Я не отношусь к историкам, исповедующим «классовый подход», однако лично мне после чтения этой инструкции захотелось не просто написать «Манифест Коммунистической партии», а прямо бежать к Емельяну Пугачеву, до явления которого, впрочем, оставалось еще восемнадцать лет.

      Но, может быть, Текутьев излишне строг?

      Увы, нет.

      Примерно в те же годы один из интереснейших людей своего времени, знаменитый Андрей Тимофеевич Болотов (1738–1833), вступил в управление купленной Екатериной II Киясовской волостью в Серпуховском уезде.

      Болотов, разносторонняя натура, ботаник и лесовод, один из зачинателей отечественной агрономии (во многом благодаря ему картофель и помидоры были признаны в России), писатель-моралист, был совсем другим человеком, нежели Текутьев.

      Однако и он вынужден был действовать схожим образом, чтобы унять воров, хотя ему это было в высшей степени неприятно. В конечном счете он остановил воровство, завоевал авторитет у крестьян, но нельзя сказать, чтобы это далось ему малой ценой. Гуманизм Болотова бесспорен, однако особого выбора у него не было. Разве что отказаться от должности.

      Иными словами, телесные наказания были СКАЧАТЬ