Парк не был засижен шумными компаниями, его сонный шелест не нарушал звонкий детский гвалт. Его тихие дорожки, петляющие между лужайками и мощными ветвистыми деревьями, так и манили неспешно прокатиться, а влажные от растаявшего снега поляны любезно приглашали как следует порезвиться со своей собакой, которая наверняка оценит терпкий пряный вкус ветвей, обломанных под тяжестью снега.
И сердце Гави всегда звало его именно туда, поскольку он имел привычку совершать велосипедные прогулки в компании трёх своих собак. Они послушно бежали рядом с велосипедом хозяина, не смея ни обогнать его, ни отстать, ни скакнуть в сторону ради какого-либо интереса. И лишь в парке, получив на то разрешение, они во весь дух срывались с места, неслись вскачь наперегонки, чтобы как следует подурачиться на прелой земле с редкой белёсой травой. Сам Гави, степенно спешившись с велосипеда, аккуратно расположив на скамейке рюкзак и куртку да как следует оглядевшись – не смотрит ли кто, – бросался вслед за своими собаками и радостно носился взад-вперёд, швыряя им палки и мячи.
После, весь всклокоченный и красный, он брёл к скамье и, тяжело дыша, валился на неё, не отрывая глаз от своих питомцев, которые, ни капли не устав, продолжали с лаем трепать какую-то сучковатую ветвь.
Так начиналось каждое утро Гави. Продрав глаза, умывшись и пару раз пройдясь расчёской по спутавшимся за ночь волосам, он наскоро одевался и в любую погоду спешил выгулять своих собак в парке, который располагался в пяти минутах езды от дома. Этот ритуал он соблюдал неукоснительно и не мог и помыслить о том, чтобы наспех отвести псов справить нужду на площадке возле дома. Подобное считал он чуть ли не кощунством и полным неуважением к своим возлюбленным друзьям, которые, впрочем, также души не чаяли в своём хозяине и друге.
Вернувшись домой, Гави обычно пил кофе, съедал вафлю и отправлялся на работу. Так было и в это утро. Гави варил на плите кофе и слушал радио, в то время как его собаки жадно поглощали корм, ещё с вечера заботливо приготовленный хозяином.
Радио вещало о минувшем празднике, приезде некоего важного лица, открытии нового цеха и успехах производства на железобетонном заводе. Гави задумчиво глядел на собственное отражение в чёрной панели на стене у плиты и размышлял, до чего красивым выглядит мир в чёрном глянце. Лицо его казалось серым, как и белая рубаха, размытых чернотою глаз и вовсе было не видать, хотя на самом деле были они выразительны и блестящи и чем-то напоминали собачьи карие, вечно настороженные глаза.
Он опустил взгляд на плиту и, заметив, что кофейная пенка поднялась, аккуратно снял ковшик с огня.
Кухня, отражённая в панели, казалась ему отчего-то СКАЧАТЬ