аха из новенького отцовского фургона, купленного им специально для перевозки нашей команды по всей Российской Империи. Грузовой отсек машины был оснащен клетками для собак ездовых пород межгалактического уровня, выполненными на заказ известной в кругах гонщиков компанией «Стая Чебуркова», специализирующейся на изготовлении снаряжения для ездового спорта. Несмотря на то, что боксы для перевозки были сделаны из титана, их крепления не устояли перед натиском Герды, которая освободила и свою напарницу по упряжке – Тейю. После этого в отсеке начался хаос, и остальные – Гром, Буран и Метель – тоже выбрались из боксов. Завязалась драка из-за дележа, как мне показалось, территории грузового отсека. По приезду в Ростов наш фургон был помят изнутри и походил на вздутую консервную банку, нежели на новый гравимобиль. На площадке космопорта тоже были проблемы и с погрузкой наших хасок, и с транспортировкой в систему Полярной звезды «Альфа», расположенной в созвездии Малой Медведицы. Альфа – сверхгигант – озаряла мощным светом и согревала территорию своей системы, но одна крошечная планета – «Урса» – всегда находилась в тени ближайших к звезде небесных тел. Ее поверхность никогда не испытывала обжигающих прикосновений звезды. «От того и нрав такой скверный у «Урсы», как у дитя, лишенного материнского тепла», – так говорил мой папа пару раз, когда заходил разговор о предстоящей гонке. Меня он взял в столь опасное приключение, следуя имперским обычаям и традициям, ведь в мои юные годы я должен был столкнуться лицом к лицу со смертельной опасностью и выжить. Естественно, отец был рядом всегда, так что я оставался спокоен. В то время, когда папа подготавливал снаряжение и наших четвероногих друзей к высадке на покрытой ледяной коркой «Урсе», я рассматривал ее молочную кожу, испещренную каньонами и торосами такой величины, что их можно было рассмотреть с орбиты этого безжалостного и смертоносного мира. Дорога до «Снежной королевы» (так неофициально называли «Урсу» – мир льда и шквального ветра) окончательно вытрясла из отца боевой настрой и, что важно, все деньги. Гравимобиль был изуродован, надежность снаряжения от «Стаи Чебуркова» вызывала сомнения, и перевозка нашей команды, что являлось последней каплей, вылилась в сумму, равную половине всего нашего бюджета. Герда больше месяца царапала и рвала когтями обшивку грузового судна. Новую территорию – грузовой отсек корабля – животные начали метить, чтобы захватить себе как можно больше места. Да и без их испражнений особый запах сибирских хаски был ощутим даже на капитанском мостике, а Герда и вовсе воняла псиной. Хаски не умели лаять, и при покупке первой нашей гончей это являлось несомненным плюсом, но после того, как наша семья познакомилась с Тейей лучше, мы узнали, что такое волчий, непрекращающийся вой. Капитан корабля «Пеликан» и его экипаж весь путь мучились от неутихающего скрежета и волчьего воя могучих животных. А наша Герда, кроме прочего, умела еще громко и назойливо лаять. Слава Богу, думал я, что наш путь не припал на сезонную линьку этих благородных и красивых животных. Если бы у капитана корабля не было возможности реализовать собачью шерсть на одну из фабрик по производству нити, несколько кубических метров подшерстка забили и уничтожили бы фильтрационную систему «Пеликана», не успев мы добраться до системы звезды «Альфа».
Естественно, испорченное настроение отца мне тоже аукнулось. Я хотел помочь с санями да шлейками, но он отогнал меня. Его гневу не было предела. «Такой же злой, как Гром, защищавший свою порцию свежего мяса от остальных», – думал я, глядя на раздраженного, резкого и ворчливого капитана команды «Вьюга». Папа стоял под испугавшейся его Гердой. Да, с хаски совладать было непросто, особенно, когда они почуяли азарт предстоящей гонки, в которой дикие души рода ездовых собак сливались в единое целое с духом ветра «Урсы». В эти моменты, когда отец надевал шлейки, я всегда боялся, что трехсоткилограммовое животное, крутившееся вокруг моего папы, раздавит его. И если на Земле папе в снаряжении упряжки, да и в управлении санями, помогала мама, то здесь, в космическом мраке, он был один на один с древним родом ездовых собак. «Не женское дело – гонки в упряжке! Дома сиди и молись, чтобы мы вернулись с победой!», – безапелляционно заявлял он, сидя на диване в гостиной нашего дома. Мне кажется, что в эти минуты, маневрируя между ног могучих псов с запутанными ремнями и стропами шлейки, он не раз жалел о том, что его верная опора и помощник по его же собственному приказу осталась дома.
– Сань, подойди. Помощь нужна, – окрикнул он меня и я торопливо проследовал к практически снаряженной упряжке. Когда я подходил к отцу, Гром, увидев меня, завилял хвостом и, игнорируя оклики папы, потянул упряжку в мою сторону. Хаски в быту – неуправляемы, но стоило им стать на заснеженную ледяную трассу – их поведение менялось. Нет, не то что бы животные становились спокойные, напротив, их состояние доходило до апогея безумия. Собаки вскипали от возбуждения. Они рвались вперед и не могли стоять на старте в ожидании состязания, но все они пребывали в ожидании одного действия – бега. Мне кажется, что смысл их жизни заключался в движении вперед. Цель – мчать в никуда. Да, это у них хорошо получается. Это то, ради чего их вывели, и эти, наши хаски, специально дорабатывались для гонок в жестких условиях «Урсы».
