Смерть отменяется. Сергей Литвинов

Чтение книги онлайн.

      Мне тоже совершенно не хотелось попадать им в лапы, во внутреннюю тюрьму на площади Дзержинского, дом два.

      Поэтому я приготовился к своему последнему бою. Я собирался дорого отдать свою жизнь.

      Угол Невского и Марата

      На семидесятипятилетие мне подарили бинокль. Чудный, с цейсовскими стеклами.

      И еще я решил переехать в самый центр города. Мне давно хотелось пожить где-нибудь на Невском, чтобы бурление города начиналось сразу за моим парадным и за фасадным окном квартиры. Напоследок пришла пора выполнить свое желание, себя порадовать.

      Чем приятен наступивший капитализм, так это тем, что исполнить можно практически любую прихоть – были бы только деньги. А деньжата у меня водились – все-таки не зря я жизнь свою прожил. Кой-чего накопил, слава богу. На пенсии мог существовать как рантье – самый ненавистный Ленину класс.

      В итоге я попросил сына, который управлял моим имуществом, и он снял мне на длительный срок, до лета, квартирку в центре Питера, дачу же мою в Репино на это время сдал – я еще и в выигрыше остался. Сын поселил меня на углу Невского и Марата, в квартире с высокими потолками и окнами, мраморными подоконниками. Жилье мне очень понравилось. Это не барак, в котором я вырос в Колпино, и не моя первая хрущевка, которую мы с Людмилой получили в шестидесятых на Новоизмайловском проспекте. Да и в Америке, в кондоминиумах в Хьюстоне, где я работал, и в Лос-Анджелесе, где преподавал, потолки были низенькие, комнаты тесные, покрытые ненавистным ковролином, от которого у меня аллергия. Но тут – квартира мечты. Стены в три или четыре кирпича, широченные подоконники. Громадные окна вышиной в два с половиной метра. Никаких шумов от соседей, только равномерный гул с проспекта.

      Вдобавок – с юности знакомый район. Когда-то, приезжая из своего рабочего пригорода на Московский вокзал, именно по этому проходному двору я бежал на Невский в «Колизей» и «Художественный»; тут, в громадном дворе с многочисленными подворотнями, ведущими в него с Пушкинской улицы, покуривал на лавочках среди сирени, а иной раз пил портвейн, водку и целовался. Теперь моя жизнь, в течение которой случалось мне квартировать и в Москве, и в Берлине, и в Нью-Йорке с Парижем, в основном прожита. Она сделала виток, и я снова оказался тут, между Пушкинской, Невским и Марата, – только через подворотни уже не пройдешь свободно. Они закрывались мрачными решетками: хочешь воспользоваться – нужен ключ-домофон. Впрочем, замки в подворотни, ведущие к нам во двор с Пушкинской улицы, все время ломали, поэтому те, кто знал секрет, все равно через дворы шастали.

      В квартире моей имелись тихая спальня и кухня – окнами во двор, а вот окна гостиной выходили прямо на угол Невского и Марата. И всегда можно было от нечего делать рассматривать из окна СКАЧАТЬ