Догматическое единство и раскол Церкви. Алексей Михайлович Величко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Отцы Вселенских Соборов под угрозой анафемы запрещали изменять утвержденные ими догматы, это на деле происходило не раз. Так, в частности, на II Вселенском Соборе 381 г. встала необходимость так сформулировать Символ Веры, чтобы посредством него можно было воцерковлять язычников в духе определений Никейского собора 325 г. Проблема заключалась в том, что Никейский символ мало подходил для этой цели – изначально он был составлен для борьбы с еретиками, а потому касался только спорных вопросов Вероучения. По этой причине его текст был дополнен крещальный символом Иерусалимской церкви и определениями Александрийского собора 362 г. Так возник Никео-Цареградский символ веры. Текст Символа изменился, но дух Никейского ороса остался прежним14. Вопрос – можно ли считать, что догмат веры изменился? Ответ – разумеется, нет, хотя формально текст его стал иным. В этой связи невольно вспоминается 15 правило святителя Василия Великого: «Удивляюсь, как ты требуешь от Писания буквальной точности и думаешь, будто текст перевода неверен, когда он хорошо выражает означенный им предмет, но не предполагает собственно значения слова еврейского».

      Другой характерный пример был явлен тремя столетиями позже. Отцы VI Вселенского Собора 680-681 гг. в силу объективной необходимости ниспровержения монофелитской ереси дополнили текст определения Халкидонского собора словами «единого от Святыя Троицы» и «истинно и в собственном смысле (Богородицы)», взятого из «Деяний» V Вселенского Собора, и своим изложением догмата о двух волях в Господе нашем Иисусе Христе фактически дали новую редакцию вероопределения IV Вселенского Собора, повторив тут же прежнее запрещение «излагать другую веру». Вывод из этого очевиден: Отцы VI Собора приняли новое изложение Веры, содержательно несогласное с учением Отцов Халкидонского собора15. Однако Церковь реципировала это нововведение, как необходимое условие уразумения Символа Веры, уже сформулированного ранее на I, II и IV Вселенских Соборах. Это и есть характерный пример разъяснения истины. На фоне этих примеров совсем не кажутся безосновательными слова преподобного Иоанна Дамаскина в его «Послании об исповеди и о власти вязать и решить»: «Не тот православный, кто не вводит в Церковь ни одного нового догмата, а тот, кто ведет жизнь, соответствующую Слову»16.

      II

      Между тем, несмотря на очевидность и естественность этого вечного процесса богопознания, практики Римо-католической и Восточно-православной церквей в этом отношении во многом различны. С одной стороны, мы публично признаем, что «с тех пор, как люди начали усвоять себе догматы, преподанные в Откровении, и низводить их в круг своих понятий, эти священные истины неизбежно стали разнообразиться в понятиях разных неделимых – так бывает со всякой истиной, когда она становится достоянием людей»17. Но с другой, Восточная церковь с давних пор допускает только охранение того, что первоначально раз и навсегда дано в христианском Откровении. Хотя едва ли можно сказать, что с XIV столетия СКАЧАТЬ