Глас вопиющего в пустыне. Любовь Гайдученко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ по поводу рождения и смертей. Я застала свою прабабушку, так вот она и родилась и умерла в год Змеи. Ее дочь, то есть, моя бабушка, родилась в год Дракона и умерла в мой год – в год Тигра. В свою очередь ее дочь, то есть моя мать, родилась в год Змеи и умерла в год Лошади (к тому же, в год Огненной Лошади). Я родилась в год Тигра (причем, в год Белого Тигра), а моя дочь – в год Лошади. У меня зародилось сильное подозрение, что я умру в год Дракона, а моя дочь – в год Змеи… Из этого рода только мы с ней дожили до Миллениума, проводили второе и встретили третье тысячелетие, и опять же, эти знаменательные годы пришлись на тех животных, которые были так характерны для нашей семьи – рубеж тысячелетий, 2000 год, был годом Дракона, а первый год нового тысячелетия пришелся на год Змеи. Я знала совершенно точно, что год Змеи – это самый страшный год из всего этого цикла, например, 1917 и 1941 – что такое эти годы для русских людей, пояснять не надо. А я умудрилась в самый первый день нового тысячелетия (по китайскому, разумеется, календарю – 24 января) сломать ногу.

      После этого моя жизнь покатилась под откос в бешенном темпе. В следующем году я, как последняя идиотка, продаю свою шикарную (пусть и небольшую) квартирку в Петербурге, а моя дочь (для кого все это и было сделано – чтобы переселиться в Москву, где она обреталась) страшным образом предает меня. Об этом речь впереди. Затем следует целый год (или даже больше?) невыразимых мучений – вплоть до голода и холода, дальше умирает единственное существо, которое меня любило – мраморный дог Дэнди, чья смерть поставила, можно сказать, крест на смысле моего пребывания на этой Земле – может быть, большинство меня не поймет, но я никогда так не страдала от потери людей, как от этой потери. Но такова уж я! Именно потому, что я совершенно не похожа на остальное человечество, я и решила написать эту книгу. Но я не буду спорить и с тем утверждением, что я просто-напросто кадр для психиатра, страдающий ярко выраженной манией величия.

      Материал, который подтвердит или опровергнет это, перед вами, и судить обо мне может абсолютно всякий, которому случайно попадется эта книжица (если у меня хватит терпения довести все это до конца). Ну вот, преамбула закончена, можно начинать с самого начала. Маленький, но очень симпатичный городок в Сибири – место рождения, а время рождения тоже не совсем заурядное: еще жив тиран, эпоха называется сталинизмом, поэтому городок этот полон людей, которые в нормальное время жили бы себе в столицах – это так называемая интеллектуальная элита страны: высланные врачи, артисты, писатели и прочая интеллигенция, и даже совсем уж какие-то «большие люди» (например, директором местного драмтеатра был Бен-Гурион, впоследствии ставший премьер-министром Израиля). Разумеется, я была совсем малышкой и не смогла воспользоваться духовным богатством, которым наверняка обладали все эти люди. Их Духовность незримо, но явственно окутывала городок, создавала ауру, которую я чувствовала еще в младенчестве. Помню, что меня удивляли эти лица, встречающиеся в большом количестве, на которых был явный отпечаток незаурядности и интеллекта, конечно, все это я воспринимала абсолютно бессознательно, как и положено ребенку в раннем детстве. Правда (опять же, это слишком невероятно, и мне наверняка не поверят, но, коль уж я взялась описать свою жизнь, то собираюсь писать одну только чистую правду, а иначе – какой в этом смысл, я ведь не Ганс Христиан Андерсен?), первые проблески моего сознания начались, видимо, фантастически рано. Я помню, как я очень громко расшатываю свою качающуюся кроватку, мне нравится это делать, но в это время приходят от соседей с просьбой угомонить меня – за стеной умирает (от саркомы) молодой парень, ему плохо от всякого шума. И я СЛЫШУ эти слова! Это значит, что мне – сколько? Пять, шесть или больше месяцев? Невероятно.

      Дальше – больше. Моя бабушка со стороны отца умерла, когда мне не исполнилось еще и года. Я помню, как она пришла и принесла мне расшитые рукавички, помню ее лицо. Моя мать совершила мезальянс – она вышла замуж за простого мужика, поэтому мою бабушку с этой стороны звали Марфа, и лицо ее было – э, как бы это сказать, несколько красномордым… Потом я помню, как меня несет на руках моя тетушка (младшая сестра матери), а рядом идет прабабушка – она перестала ходить, когда мне еще не было года, у нее отнялись ноги от тяжелой болезни (она чудом выжила). А тут она ИДЕТ. Мы заходим в комнату, освещаемую тусклым желтым светом, и там в гробу лежит моя бабушка Марфа, а все вокруг воют или что-то в этом роде, короче, издают странные для меня вопли.

      Еще я помню, как мне не нравилась рожа Сталина – наверное, я чувствовала, как от него идут дьявольские токи, а он ведь тогда был во всех газетах, на всех журналах – и я его черкала, черкала жирным черным карандашом, пытаясь зачеркнуть, убрать из жизни единственным доступным мне способом. И таким образом однажды я чуть не подвела под монастырь свою бабушку – к ней пришел сослуживец (про то, кем была моя бабушка, потом). Она рассказывала, что увидела его полные ужаса глаза и залепетала, что «это ребенок сделал»… В то время, естественно, и за меньшее сажали. Но сослуживец оказался порядочным человеком и не донес.

      Это мне не было еще и трех лет (Сталин умер в марте 53-го, я родилась СКАЧАТЬ