Русский октябрь. Что такое национал-большевизм. Николай Васильевич Устрялов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ предлоги», преломляясь в миллионах голов, формулируя миллионы интересов, начинают свою собственную, живописную, чудесную жизнь. Историей, все-таки, по-видимому, правит не любовь к человеку, а, по термину Ницше, «любовь к вещам и призракам».

      Призраки будут жить на земле, покуда жив человек. «Нет великой ценности, которая не покоилась бы на легенде. Единственный виновник того – человечество, желающее быть обманутым» (Ренан). Что же, да здравствуют творческие призраки и легенды!..

      Впрочем, ближе к теме. Эти восемь лет, полные пожаров и легенд («Мы пустим пожары!.. Мы пустим легенды!..» – Петруша Верховенский), не перестают все же быть историей. Куда же идет процесс? Куда смотрит его объективная логика?

      Думается, правильнее всего основная тенденция современности может быть охарактеризована как национализация Октября. Революция входит в плоть и кровь народа и государства. Нация советизируется. И обратно: советы национализируются. «Ближе к массам!» – провозглашает Цека. «Глубже в быт!» – давно призывает Троцкий. Эти лозунги одинаково знаменательны и по одинаковому действенны.

      Уходя в быт, погружаясь в массы, Октябрь, как Антей, наливается новыми соками. Оживление советов, рождение «мелкой советской единицы», усиление активности крестьянства, демократизация профсоюзов, неуклонная централизация государственного аппарата в его решающих элементах, успехи национализированной промышленности, заботы о законности, – все это политические факторы первостепенного порядка. Правда, они действуют медленно, идут «голубиной поступью», но тем вернее их результат. Согласно словечку Ленина, страна «переваривает переворот». «Переворот», входя в обиход, перестает быть переворотом: что нужно было перевернуть, уже перевернуто. И устанавливается новое равновесие.

      «Завоевание быта» есть опять-таки процесс двусторонний, говоря учено, «диалектический». Когда чернильницы выделываются по модели ленинского мавзолея, а скворец и уютная канарейка насвистывают «Интернационал», – невольно начинает мерещиться, что причесанная буря перестает быть бурей. Разучиваешься даже как следует различать: когда революция наступает на быт, а когда быт на революцию. Мне самому пришлось этим летом не раз слышать в России, как царский «мерзавчик» величают «пионером», а сороковку – «комсомольцем». Это уже – откровенное, ехидно-торжествующее засилие «быта». Но и оно, что ни говорите – одна из сторон всесторонней «национализации Октября»…

      Да, ничего не поделаешь. «Национальность для каждой нации есть рок ее, судьба ее; может быть, даже и черная. Судьба в ее силе… От судьбы не уйдешь: и из «оков народа» тоже не уйдешь» (Розанов, «Опавшие листья»).

      Октябрь был великим выступлением русского народа, актом его самосознания и самоопределения. Русский народ «нашел себя». Но, конечно же, от себя не ушел. И в мировых, всечеловеческих своих устремлениях, и в онтологии революции, и в ее логике, и в ее быте – он остался собою, вернее, он становится собою, как никогда еще раньше. Прав Троцкий, утверждая, что «большевизм национальнее СКАЧАТЬ