Месть в домино. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 27. Павел Амнуэль

Чтение книги онлайн.

      Если бы французские сочинители Жан Ле Фор и Анри Графиньи написали научную статью о том, что космический корабль способен двигаться в пространстве, толкаемый лучом прожектора, то именно им, а не русскому физику Петру Лебедеву принадлежал бы приоритет открытия светового давления. Однако написали Ле Фор и Графиньи фантастический роман, а не научную статью, и кто сейчас помнит, что они были первыми?

      Множество новых научных и технических идей содержится в произведениях классиков жанра Жюля Верна, Герберта Уэллса, Александра Беляева, Генриха Альтова, Хьюго Гернсбека, Ивана Ефремова, Айзека Азимова. Подавляющая часть сделанных ими открытий и изобретений была впоследствии наукой и техникой повторена, и приоритет теперь принадлежит тем ученым, кто поставил опыт, построил аппарат, синтезировал вещество…

      Константин Циолковский никогда не скрывал, что своими идеями о полете в космос на ракетах обязан роману Жюля Верна «С Земли на Луну». Юрий Денисюк, изобретатель голографии, никогда не скрывал, что на идею создания объемных изображений его натолкнул рассказ Ивана Ефремова «Тень минувшего».

      В редких случаях приоритет фантаста удается подтвердить – и то лишь потому, что этот приоритет признают сами авторы тех открытий и изобретений, к которым привели идеи того или иного научно-фантастического произведения.

      В странном положении находится автор, работающий в поджанре hard science fiction: он и не писатель по большому счету, поскольку очень редко такие произведения по уровню художественного текста дотягивают до настоящей литературы, но он и не ученый, несмотря на все свои идеи – поскольку произведение его не научная статья, и система аргументации и доказательств научна лишь по видимости. Литература мешает науке, наука – литературе. Или – помогает? Ведь настоящая научно-фантастическая идея опережает научную мысль – и потому попросту не может быть изложена в научной статье. Автор выбирает иную форму, сохраняя таким образом идею для будущего научного разбирательства.

      Изобретатель получает патент, удостоверяющий его приоритет. Ученый может закрепить свой приоритет публикацией в научном журнале. Открытие или изобретение писателя-фантаста сразу становится всеобщим достоянием, интеллектуальная собственность теряется, с идеей фантаста можно обращаться по-всякому: использовать в другом произведении, будто свою, применить в науке прямо или косвенно, а можно – как это в большинстве случаев и происходит – просто забыть. Через какое-то время инженер эту идею повторит в своем изобретении совершенно самостоятельно. А ученому совершенно независимо придет в голову такая же идея, как когда-то фантасту. Они-то – изобретатель и ученый – и будут считаться авторами.

      Это справедливо?

      Чтобы привлечь внимание к такому странному распределению прав на интеллектуальную собственность, мы с известным СКАЧАТЬ