Ты где?. Ольга Кучкина

Чтение книги онлайн.

      – Меня тут позвали в телевизор, – ронял весомо, забивая тему, классик. – Интересовались. Что из последнего мною читанного произвело наибольшее впечатление. Могу ли я назвать кого-то из младой поросли своим наследником.

      – И что вы ответили? – с любопытством, слава богу, что не с придыханием, спросила Злата.

      – Ничего.

      – То есть ничего не ответили? – уточнила Маша Майзель.

      – Почему же, ответил. Ничего, ответил я. Ничего не произвело.

      – И это все? – наивно удивился Перепелов, с сожалением глядя на быстро тающий сочный кусок на своей тарелке.

      – Нет, не все.

      Классик вытер сначала рот, потом пальцы белоснежной салфеткой, отчего на ней сразу проступили жирные пятна: Маша Майзель, бывшая Маша Шубникова, неслух, бурно сопротивлявшаяся воспитанию отца с матерью, скромных, но ограниченных членов партии, а главное, бабки Шубниковой, истовой старой большевички, Маша невесть откуда взяла привычку держать крахмальное постельное и столовое белье в доме. Если точнее, в доме третьего мужа. К нему, не задумываясь, сбежала из дома мужа второго. Первый не упоминался по той причине, что своего дома не имел и гужевался у Шубниковых недолго: уходя от него, Маша уходила из родного дома под анафемские возгласы большевиков. Зато в доме Гриши задержалась насовсем и принялась крахмалить белье, наследуя, должно быть, какой-то неведомой прабабке, существование которой большевиками скрывалось.

      – Не все, – повторил классик.

      И поведал захватывающую сагу о том, как в три часа ночи ему позвонил некто из младой поросли, в дупель, и, мешая пьяные слезы с матерщиной, принялся ругаться, что остался без упоминания.

      – А почему ты обязан был его упоминать? – поднял вверх пучки бровей Гриша Майзель, бывший с классиком на ты по причине старинной дружбы.

      – Он приходил ко мне со своими сочинениями.

      – Ну и что?

      – А то, что я имел глупость похвалить одно.

      Классик залез тщательно обтертыми пальцами в львиную шевелюру в слегка комической растерянности, нуждавшейся если не в сочувствии, то в понимании. Впрочем разыгрывался театр. Прежняя чувствительность не первый год как забронзовела в нем наряду с чувственностью.

      – Соврали, значит, мальцу? – не стал деликатничать Перепелов, по дурной привычке, приобретенной в армейской казарме, спасибо, что не в тюремной камере, скребя вилкой по опустевшей тарелке.

      Тень недоумения мелькнула в глубоко посаженных, поглощающих, а не отражающих свет глазках классика.

      – Да нет, – пошевелил он пальцами воздух вокруг себя. – Малец не без способностей.

      – Вы просто не вспомнили о нем в тот момент, – подсказала другу семьи Маша Майзель.

      Классик не принял подсказки:

СКАЧАТЬ