Дневник Дракулы. Лариса Сегида

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тонов туалетной комнате с древним, под потолком, бачком и мощной цепью для смыва. Рядом располагалась металлическая раковина для умывания. Под нею на резной табуретке лежал кипятильник, накрытый кремовой вышитой крестиком салфеткой. Телевизора или приемника я не обнаружила ни в одном углу отведенной мне территории. Средствам массовой информации бабкина пустынь была не подвластна.

      Снова нежные звуки тихо-тихо поплыли в дверные щели моей комнаты. Это волшебство продолжалось несколько минут. Затем верхняя клавиша рояля подхватила мелодию и повела ее по струнам старинного, судя по звуку, инструмента, как бы пробуждая их от многолетнего сна войлочными молоточками. Казалось, что играет сам рояль без помощи человеческих рук – настолько волшебно звучала та мелодия. Своеобразный ритм и мотив, скольжение музыки в основном по черным клавишам, так называемая пентатоника, – все это напоминало венгерский стиль вербункош. В курсе истории музыки, который я изучала три года в музыкальной школе, вербункош казался мне самым неподражаемым музыкальным стилем, он проник во все области музыкального искусства и стал единым языком конца 18-го и начала 19-го столетий. В вербункош были влюблены Бетховен, Берлиоз, Гайдн, Шуберт, Брамс и, по всей видимости, музыкант за стеной.

      Музыка смолкла, любопытство раздирало меня, но я уже не решалась выйти из комнаты. Синяки-браслеты были лучшим предостережением. Я вспомнила о своих документах и фотографиях, которые сверлила студенистыми глазами бабка день назад, сидя за овальным столом. Документы лежали на краю стола аккуратной стопочкой, а фотографии испарились. Внизу под столом их тоже не оказалось, но сам стол меня поразил так, что мне не захотелось из-под него выбираться. Двадцать две резных, в виде атлантов, держащих вместо неба столешницу, двадцать две ножки сгрудились в кучу! Только шесть из них стояли на полу, остальные слегка не касались его поверхности, ожидая своей работы при раскладывании стола.

      Я заглянула под столешницу в надежде найти дату или подпись мастера этого экспоната. Комнатный полумрак мешал моим поискам. Тогда я стала исследовать ощупью обратную поверхность столешницы и почувствовала зазубрины, легкое процарапывание дерева. Сердце искателя билось так, что должна была услышать моя надсмотрщица. Новый карманный фонарик, который я решилась купить после жуткого ночного побоища, помог прочесть: «Tout comprendre, c`est tout pardonner». Латынь? Хотя, быть может, это и не латынь. На английский не похоже. Может, французский? Придется порыться в словарях, которых у меня сейчас нет, а у «графини» наверняка имеются, у такой есть всё, вплоть до обезьяньей печени.

      Я открыла дверь и прислушалась, получать сразу по голове мне не хотелось. Фонарик осветил мой путь, который вновь вел к заповедной зоне. Пять шагов, десять. На пятнадцатом острые клешни впились мне в щиколотку, но уже не человеческие, а настоящие, из холодного металла. Я боялась закричать, хотя слезы заливали лицо, как ливень. Руки тряслись, но я сумела направить луч на ноги и, о, боже, осветила серебристый подол атласной мантии СКАЧАТЬ