Антон Чехов. Хождение на каторжный остров. Леонид Бежин

Чтение книги онлайн.

      Заглядывает ко всем в комнаты без стука, шутливо раскланивается, расшаркивается, ждет, что чем-нибудь угостят, накормят голодного художника (а то и поднесут по случаю престольного праздника). Приносит свои этюды, наброски, раскладывает, охотно внимает и похвалам, и порицаниям, больше всего прислушиваясь к авторитетному мнению брата Антона.

      Тот, конечно, одобрительно кивает, хвалит, может быть, немного преувеличивая свои восторги и стараясь, чтобы похвала не столько польстила, сколько воодушевила, вызвала стремление работать, добиваться успеха (а не бездельничать и не шалаберничать), придала решимости завершить хотя бы что-то из начатого. А то ведь все пробы, все этюды да наброски, наброски да этюды – когда же будет картина! Нельзя же, бросив одно, хвататься за другое, за третье, и так без конца! И совсем уж скверно получать заказы, брать авансы, обещать, даже клясться, божиться, что все будет выполнено к сроку, и… в который раз ничего не выполнять.

      Николай благодарен за похвалы, но серьезных разговоров, советов, наставлений, а уж тем более нравоучений не терпит, избегает даже от брата. Они ему быстро наскучивают, эти нравоучения, он мрачнеет, раздражается, держит себя вызывающе, впадает в неестественный тон, выставляет напоказ свое оскорбленное самолюбие или, наоборот, прячет его под тем смирением, о котором недаром говорится, что оно паче гордости. Обиженно, но с нарочитой улыбкой складывает в папку свои наброски, которые кажутся ему теперь бездарными и никуда не годными, хотя при этом готов упиваться своей бездарностью в отместку тем, кто его недавно хвалил и им восхищался. (Перечисляя свойства воспитанных людей, Чехов писал брату: «Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: “Меня не понимают!” или: “Я разменялся на мелкую монету! Я б – ь!!”, потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво…»)

      И раз уж он теперь непризнанный – даже отвергнутый всеми – живописец, конечно же не упускает случая сесть за пианино, желая хотя бы этим себя вознаградить. Играет он чаще всего 6-ю прелюдию Шопена, очень красивую, в си-миноре и не такую трудную, не требующую особой беглости пальцев. С беглостью у Николая плоховато, поскольку в музыке он всего лишь способный дилетант, мало занимается и к тому же пьет. Хмелеет с двух-трех рюмок и становится подчас просто невыносим. Спит у себя в номерах, не раздеваясь, на голом матрасе со скомканной простыней, за постой не платит, стол завален грязной посудой, и вокруг – тот хаос и беспорядок, по которому видно, как он страшно опустился.

      К тому же с похмелья у него дрожат руки.

      Но с 6-й прелюдией пока справляется. Только иногда прерывает игру из-за приступов кашля, сотрясающих все тело: у него чахотка, и он скоро умрет. Чехов повезет его в Сумы, будет ухаживать за ним, как сиделка, но это не поможет. СКАЧАТЬ