Голод. Одержимые. Любовь Попова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ане. Наркотической зависимости. Да, я пыталась сосредоточиться и на себе: училась, занималась, дежурила в больнице.

      Но Макар! О, боже! Больная!

      Он настолько влез в меня, захватил, заполнил собой каждый уголок сознания, что без него начиналась ломка. Рядом же с ним я чувствовала себя похотливой кошкой.

      А он. Он все принимал. Подталкивал к краю бездны, раз упав в которую назад пути не будет.

      Центром вселенной стал Макар Черкашин. Господи, я ведь толком не знаю о нем ничего.

      – Где ты родился?

      – Далеко.

      – Где твои родители?

      – Еще дальше.

      – Почему ты стал бандитом?

      – Не смеши меня. Какой из меня бандит, сижу, мажу солнцезащитным кремом твое лицо.

      – Ты сам захотел.

      – Конечно, вот бандитом тоже захотел и стал.

      – Ты смеешься надо мной, – бурчала, отталкивала руки, но они тут же попадали в плен. Точно так же, как и я в плен его темно синих, почти черных глаз.

      – Я всегда над тобой смеюсь, – усмехался он и потом увлекал меня на спину, вкрадчиво шептал, обволакивая запахом ментола и порока. – Но еще больше я хочу тебя трахать. Просто вставить по самые яйца и никогда не выходить. Я хочу тебя всегда.

      – О, Макар, – стонала я, а сейчас смотрю на его неподвижное тело, все еще такое мощное тело в больничной палате и бесшумно рыдаю.

      Заигрались.

      Забыли, что кроме наших желаний, есть реальный мир. Что Макар не менеджер в МВидео, а человек, держащий подпольный клуб для извращенцев.

      Иногда в камеру я видела таких людей, что отвисала челюсть, но Макар подбирал ее и уводил, дав подзатыльник пропустившему меня охраннику.

      Я уже и забыла, когда нормально общалась с друзьями, полностью поглощенная первыми отношениями в своей жизни. Больными отношениями.

      Так нельзя любить. Нельзя зависать на человеке настолько, что кажется, умираешь, если он перестает смотреть на тебя, касаться тебя, любить тебя.

      Он не признавался. Ему и не надо было. Я видела. Чувствовала. Знала! Знала! Я все, слышишь, знаю.

      Он был груб со всеми. Никогда не шутил. Говорил четко, коротко, по делу. Играл роль, носил маску. И только рядом со мной, за шторкой, автомобильной дверцей, дверью в квартиру, он стягивал ее так же быстро, как мои трусики.

      – Сними их, хочу вылизать тебе писечку.

      Боже, когда он это сказал, я смеялась очень долго. Смеялась и все равно следовала его приказу. Смеялась, пока он опрокидывал меня на стол и задирал ноги за голову. И тут же прекращала смеяться, когда он опалял дыханием промежность, смотря прямо в глаза:

      – Я же говорю. Писечка. Тугая, розовая, горячая и влажная. А знаешь, что самое главное?

      – Что? – спрашивала я, срывающимся шепотом, чувствуя, как сердце заходится в бешеном, бесконечно прекрасном ритме.

      – Только моя, – переводил он взгляд туда, опускал как в чащу палец, заставляя издать порочный стон и задержать дыхание, пока пробовал сок из этой чаши. – Сладкая.

      – Василиса, – услышала я сквозь шум мыслей родной хриплый голос и вскочила, подбежала, упала в ноги перед кроватью и схватила руку.

      Целую каждый палец, укладываю щеку в ладонь, смотрю еще в поддернутые лекарственной дымкой глаза.

      Живой. Дышит. Разговаривает. Больше и не надо ничего. Люблю его. Больше жизни ведь люблю.

      – Я тут, тут, мой хороший. Болит что-нибудь? Ритм ровный, температуры нет. Пить хочешь? Я принесу.

      Я хотела пойти за стаканом, уже встала с колен, но его, удивительно сильная для такого состояния, рука схватила меня за запястье, останавливая.

      – Не применяй силу. Тебе восстанавливаться надо, – улыбаюсь, прошу.

      – Сядь.

      Я замерла. Его тон. Этот взгляд. Словно он там, на скале. Я протягиваю руку, кричу: «помоги выбраться!», а он молчит. Молчит, о чем-то думает. Нехорошем. Он тоже понимает. Заигрались. Только вот выводы в его глазах другие. Ужасные. Ненужные.

      Тело бьет озноб, и я сажусь, чувствуя, что ко мне медленно подбирается п*здец. Не смей Макар. Не делай того, о чем потом будешь жалеть. Того, от чего я умру.

      – Тебя не задело?

      – Нет, ты же меня прикрыл, – лепечу, улыбаюсь, глажу его руку, но он. отнимает ее. Свою руку. Отнимает от моей. Словно сердце рвет на части.

      – А могло задеть.

      Тело напряженно до предела. Кто-то тянет его как струну, вот только теперь СКАЧАТЬ