Грушевских. Марина перекрестилась со словами: «Спаси, Господи, нас грешных» – и больше недели не показывалась в доме Агриппины. У нее снова закровоточила старая, чуть зарубцевавшаяся душевная рана – рана блуда и греха. Она никак не могла связать образ Вари, которую она так давно знала и, можно сказать, любила, с «грешницей и блудницей, которых побивают камнями», как сказано в Писании. Не связывался он и с образом той женщины, всплывшим из детства, что шла по улице их деревни, а над ней насмехались и издевались молодые мужчины, обзывая разными словами, а потом ворота, где она жила, были вымазаны дегтем. Марине вспомнилась и мать, которая стращала Акулину и говорила, что если она будет бегать на гулянки, то и их ворота вымажут дегтем. Варя не такая, успокаивала себя Марина, она добрая, она полюбила того паныча, а он поступил жестокосердно, но тут же набегала другая мысль: как она могла допустить такое греховное деяние без венчания в церкви?.. Следом приходили слова Пелагеи: «Божие это дело и не нам, грешным, судить, кто прав, а кто виноват, все мы Божии дети». Тогда Марина опускалась на колени перед образом Божией Матери и молилась, пока не затекали ноги или их не сводила судорога. По прошествии нескольких дней и ночей тягостных раздумий ей вдруг вспомнилась баба Марфа, из глубины души приходили ее слова, ты не нашего роду, течет в тебе панского роду кровь. От этого воспоминания упала перед иконой Марина, заплакала навзрыд, да так и заснула. Проснулась она в ночи, на душе было спокойно, тягостные думы куда-то ушли. Она вдруг вспомнила, что Варя в детстве очень любила ее пирожки с грибами. К обеду матушка Марина с гостинцами была у Агриппины, и повеселевшая Варя выкладывала на тарелку пирожки. Ей хотелось радоваться и веселиться, как в детстве.
Варя чуть пополнела и стала бледной, с синими прожилками на шее и лице, отчего казалась не по годам взрослой и уставшей женщиной. Она изредка выходила во двор и совершала небольшие прогулки, редко можно было увидеть на лице ее радость и улыбку, печаль легла на нее непосильной тяжестью. Канун родов не приносил в этот двор радостного ожидания детского крика: «Я родился!» Незаметно чахла Агриппина: после самой простой работы она садилась в старое кресло и засыпала. Одна матушка Марина готовилась к таинству. Как ни просили ее помочь в лечении люди, она отказывала, ссылаясь на то, что очень нужна здесь, роды могут начаться в любой момент. Она приготовила все необходимое, заставляла прислугу постоянно греть воду и поддерживать в комнате Вари тепло. А за окном, хотя не за горами была весна, продолжали трещать лютые морозы, подсыпало снегу и казалось, что зиме не будет конца. Но, несмотря на мороз, веселило солнышко, с крыш стучала капель, бойко чирикали воробьи и совсем по-весеннему пели синички. Это поднимало настроение и вселяло надежду на благополучный исход таинства. Марина уже больше двух недель безотлучно находилась в доме, спала тревожно и чутко. Для нее это были дни и ночи бдения и молитвы. В ту ночь ей показалось, что в комнатку пришла Пелагея и смотрит так укоризненно и ничего
СКАЧАТЬ
