Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку. Валерий Киселев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ а потом – «Да какая разница! В медроте разберутся!». Ехал через управление батальона, там в штабе отмечал выбывание бойца по военному билету или жетону в штабе и причину: «груз 200» или «300». Если тяжелый случай – человек одной ногой на том свете, то потом завозил документы в штаб, чтобы не заморачиваться.

      За ранеными ходил пешком, МТЛБ нашу для перевозки раненых берег, потому что если ее сожгут, как во втором батальоне, вывозить будет не на чем. Поставлю ее за домами, чтобы не задело при обстреле, и иду к месту боя. Воду, поесть, боеприпасы разгружал, а загружал машину ранеными.

      Рацию послушал, где и что творится, нашел раненого, вколол промедол, или кровь остановить – это я сам делал, перевязал – бинтов хватало, и – тащу к МТЛБ. Когда один, когда с чьей-то помощью. «Трехсотых» и «двухсотых» вывозил в медроту пачками. Там их хирурги режут, вспарывают… Пока пульс есть… Сядешь, покуришь… И дальше поехали. Неприятно было, когда возвращаешься в батальон из медроты – могли поменяться позиции, не заехать бы куда не надо, новой дислокации не знаешь. Не всегда спокойно возвращались. По дороге легко можно было попасть под огонь и своих. Так однажды наша МТЛБ попала под обстрел вэвэшников. Ездил через их расположение раз по десять в день, три зеленых ракеты выпустил, но они все равно стреляют. Остановились, хотел тому, кто стреляет, по роже двинуть, офицер вэвэшников к нам откуда-то выбежал, потом прапорщик, и давай друг на друга орать. Хрен найдешь, кто виноват, что по своим стреляли…

      Во взводе нас было всего-то – богом потерянный командир – алкаш, Ольга Савкина – фельдшер, механик-водитель МТЛБ Сергей Воробьев и я. Потом пришли три-четыре девушки, рвались в бой, к раненым – «Возьмите нас!». Но куда я их возьму… Объяснил им, что там все не так, как в кино. Они это поняли…

      Помню солдата, когда брали очередной дом-«пенал». Парнишке повезло несказанно: осколок попал в спину под бронежилет, по касательной, мясо вскрыло, как на операции, а кость не тронуло. Он еще и смеется!

      Помню, солдат идет и сам несет свои кишки, прижимает их к животу. У меня тогда глаза были по полтиннику. Вколол ему промедол. Он еще и в голову был ранен, но шел сам. Как раз черти бородатые опять стали стрелять… Еле ушли с ним в тыл.

      Вышел на меня боец – я около роты разведки тормознулся, дислокацию определить, рекогносцировку провести – он весь в крови, тело, голова, ноги, руки, весь изранен. Тогда мимо пролетала «бэха» второго батальона, остановил ее, механик-водитель кричит: «Мне комбат сказал, чтобы никого не брать!» Я все же приказал, и раненого забросили в десантный отсек этой БМП. Не думал, что он выживет. Хотя у меня ни один раненый не умер по дороге, я всех довез. А вот что с ними было дальше, в медроте, не знаю.

      Один наш солдат, снайпер, был смертельно ранен выстрелом из гранатомета, который сначала пробил бетонный забор, а потом и его – насквозь… Человек же сразу не умирает, сначала эйфория, на адреналине, потом начинаются судороги и он еще достаточно долго признаки жизни подает – это же физиология, куда от нее денешься…

СКАЧАТЬ