Значит, еще и маг… Да какая разница? В душе поднялась настоящая буря. Как он посмел?! Испортить чужое имущество! Гад! Они у меня единственные! В чем я теперь буду ходить? Скоро сезон дождей!
Маг почему-то выглядел немного обескураженным, словно ожидал от сожжения моей вещи какой-то иной результат, кроме горстки пепла. Но, взглянув на меня, пышущую негодованием и потерявшую дар речи от злости, он приосанился.
– Не злись. Я куплю тебе тысячу самых дорогих чулок, сокровище мое, – самодовольно заявил чулочный палач. – Как насчет еще одного поцелуя?
Поймав за локоть, он притянул меня к себе. Нового наглого покушения я стерпеть уже не смогла. Размахнулась и приложила красноволосого наглеца по лбу канделябром. Так и знала, что пригодится!
Он пошатнулся и схватился за голову, согнулся, но удержался на ногах, опершись рукой о стену и перегородив мне путь. Сильный, зараза! Я нырнула ему под руку и побежала к выходу, отшвырнув орудие покушения. Из кармана от моего резкого движения выпал второй чулок и подвязки, я не стала поднимать.
– Стой! – приказал за спиной этот неубиенный и канделяброустойчивый.
Ага, конечно! Я припустила что есть духу. В таверне полно народу, не посмеет мстить. И где-то там Белла!
– Скажи хотя бы свое имя! – донеслось мне вслед, но я уже ступила на лестницу и, конечно, ничего не ответила.
Даже если бы захотела, не могла я признаться, что настоящего имени у меня нет, только домашнее прозвище. И как им представиться, если с легкой руки мачехи люди зовут меня Злолушка?
Глава 2. Злолушка
Каждый раз, когда у меня спрашивают имя, хочется куда-нибудь провалиться. Так получилось, что я его не знаю. То есть, свое настоящее, истинное имя, данное в храме силой Всеблагих и записанное в книге рода.
Злые люди, за которыми далеко ходить не надо, живущие тут же в доме, за стенкой (сводная сестра) и этажом ниже (мачеха), утверждают, что мое имя нельзя ни произносить вслух, ни записывать, ни читать – настолько оно страшное, как и я сама.
Когда я смотрю в зеркало на своем комоде, протирая с него пыль, или в начищенный Беллой до блеска серебряный поднос, то отлично вижу: врут злые языки, вовсе девушка в отражении и не страшная. Черноволосая, с прямым носом, светлой кожей и легким румянцем. И – главное мое украшение – с ярко-зелеными глазами. И фигура у меня не безобразная. Правда, слегка суховатая, но были бы кости…
Но слухи обо мне и правда ходят жуткие.
Судите сами. Во-первых, мама умерла, едва успев произвести меня на свет. Во-вторых, когда меня через три дня после рождения принесли в храм Всеблагих на священный обряд Имянаречения, то священник, едва успев произнести данное ему в божественном откровении имя, вдруг покрылся язвами, побагровел и тоже умер.
Писарь – единственный, кто сумел разобрать СКАЧАТЬ