Преломление. Витражи нашей памяти. Сергей Воробьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ навыки бойца и непримиримость к фальши и лжи. Всё это Орлов приобрёл, и у него этого уже не отнимешь.

      С Борисом Александровичем всё просто и не просто. Понять его может только человек русской души.

      Как-то в разговоре с одной петербургской поэтессой, чьи стихи привлекают внимание немалого круга читателей, речь зашла о Борисе Орлове. Поначалу она скептически отнеслась к этому имени, припомнив совместное выступление на одной из поэтических площадок. Её не привлекли ни форма морского офицера, ни чёткие «рубящие» строки его патриотических стихотворений. Да и говорили о нём в среде литераторов самое разное.

      – Что есть стих? – спросила она не то у меня, не то у себя и продекламировала:

      Поэта стих – обрывки разговора,

      песчинки смеха-хрусталя…

      Мне, к сожалению, пришлось её прервать:

      – Я понимаю вашу поэтическую музыкальную стихию, но и вы постарайтесь понять его стихию – стихию моря, родной земли, стихию грусти и боли за свою Родину, стихию Богом данной нам жизни. И кстати, его стихи о России очень созвучны с вашими…

      – Моими? – удивилась она. – Не может быть!

      – Что-нибудь можете прочесть из своего? – спросил я.

      – О России? Ну хотя бы вот это:

      Я принимаю в дар

      дыханье лёгкое полей,

      медлительность

      просёлочной дороги,

      всеблагодатную

      отверженность монастырей

      и в прорези лесов —

      глаза озёрной

      глади-недотроги.

      Смиренная,

      приму смиренность ноября

      и мерность времени

      вне веденья полёта,

      привычку матери —

      калитку отворя,

      перекрестить вослед,

      оберегая от кого-то…

      Всевышнего немилость,

      Русь моих скорбей,

      приму без слёз,

      без вздоха укоризны…

      Но золотых

      всевластие цепей?

      Как не вольна душа твоя в них,

      бедная ОТЧИЗНА…

      В ответ я открыл томик Орлова.

      – Это вам наверняка понравится:

      Скорее бы добраться до ночлега,

      Пока в деревне люди не уснут.

      Скрипит моя разбитая телега,

      И щёлкает лохматым длинный кнут.

      Живём на горе, а не на потеху,

      Как двести лет назад… И грязь, и жуть.

      Бежит лошадка там, где не проехать

      Машинам – позабытый русский путь.

      Смеркается. Но шаг лошадки пегой

      Короток. Впереди слышна гроза.

      Скрипят деревья. И скрипит телега.

      И жизнь течёт, как двести лет назад.

      – Это Орлов?! – спросила поэтесса с удивлением.

      – Это Орлов! – подтвердил я.

      – Да-а… – протянула она и тихо добавила: – Прав Фёдор Михайлович – широка русская СКАЧАТЬ