Тайные истории Пушкинских гор. Наталья Гарбер

Чтение книги онлайн.

      Соловьи, кстати, здесь всегда поют, когда я захожу. Мишка, добрая душа, птах не гоняет и не облаивает, – он друг человека, а не охотник. Сейчас жарко, и он ныряет под высокие опоры Русаниной веранды – спать до вечера. Через пять минут оттуда доносится довольное медвежье бурчание и утробный храп. Мишке снятся Русанины картины.

      А картины такие. Вот Пушкин сидит в маковом цветке, играя на флейте. Вот поэт спит на кровати, а вокруг столпились и разглядывают его три удивленных медведя. А вот он на дуб залез и стихи пишет. В ветках дуба ученый кот на цепи болтает с русалкой, а внизу гуляют олень и лев – как в раю, где никто никого не ест.

      Мишка, хоть и друг всем зверям и людям, но такому благодушию не верит, и порыкивает во сне для порядку. И тогда картина сменяется на другую: лежит Александр Сергеевич, опираясь на валяющегося рядом льва, на косогоре в Михайловском, и смотрит, как вокруг знаменитой мельницы расцветают диковинные розы в Русанин дом высотой. Ну уж, нет, решает Мишка во сне, это уж ни в какие ворота не лезет, – и просыпается.

      Вечереет, я сижу и дописываю эту историю на ступеньках веранды. Мишка вылезает и подставляет под традиционные нежности свою мягкую башку с мохнатыми ушками. Я глажу Мишку, и в утешение после чуднОго сна показываю ему свою любимую Русанину картинку: там Пушкин сидит на радуге над Пушкинскими горами, и смотрит, как мы тут внизу живем. Мишка удовлетворенно тянется и мирно бурчит, мол, вот это правда, это дело.

      Ну и славно, говорю я, иди рыбную голову под розами доешь, чтоб не воняла. Ладно, говорит Мишка, съесть может и не съем, но унесу подальше, раз ты просишь. Мишка – пес душевный, с пониманием.

      Ни-ни-ни

      Я «жаворонок» и ночью люблю подолгу спать, это у меня с детства. В Москве я веду себя как первобытный человек: ложусь как только темнеет и просыпаюсь, когда светает, то есть сплю примерно с девяти до девяти. И отлично себя чувствую. Весной время моей дневной активности удлиняется вместе с отрезком светлого дня. Летом оно максимально – с шести утра до глубокой ночи, которая для меня начинается в десять вечера. А осенью рабочий день снова уменьшается, спасибо природе средней полосы.

      Впервые приехав в прошлом году в Пушкинские горы тотально на все лето, я поначалу засыпала от избытка кислорода раньше девяти вечера и просыпалась в свои обычные шесть утра. Но однажды, во вдохновенном порыве провозившись с очередной главой учебника по писательству, я досидела до половины двенадцатого ночи.

      И СКАЧАТЬ