Сестра моя зверь. О зоологическом мифе Алексея Цветкова. Елена Айзенштейн

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Круговые сеченья впритык. (с. 74)

      Еще одно мандельштамовское стихотворение – «И рождаться, и жить позабудем…», где Цветков упоминает о «стародедовском ритме», унаследованном от «дедов», чей внук также неприкаян и «не имеет гнезда»: «Как железные бабочки речи / В непроглядной ночи круговой…» (с. 76) Безусловно, для Цветкова все время присутствует в затексте воспоминание о тех, кто писал до него, и, конечно, о Мандельштаме:

      Пока под кожей оловянной

      Слова рождаются, шурша,

      Работай, флюгер окаянный,

      Скрипи, железная душа. (с. 77)

      Лирический герой ощущает себя человеком «без тела» («и рождаться, и жить позабудем…», с. 76), но у него совершенно очевидная связь с нашей классикой, например, с Заболоцким:

      Трудись, душа в утробе красной,

      Как упряжной чукотский пес,

      Чтоб молот памяти напрасной

      Полвека в щепки не разнес. (с. 77)10

      Человек воспринимается автором собачьим найденышем Бога, а не его любимцем (с. 77). Лирический герой Цветкова ощущает себя Исавом, отдавшим брату свое первородство «за пророческий голос» «в навеки оглохшей стране» (с. 79). Свое присутствие в жизни поэт сопоставляет с криком на вокзале; и сравнивает себя с деревенским жителем, который приезжает на Курский вокзал. Работа над словом – выгонка, дрессировка коня. Любовь для лирического героя запретна, закрыта, «как в забитом колодце звезда» (с. 79). Герой Цветкова вырос, как Мцыри, «меж чужими», и он видит себя монстром, гулякой-гусляром, и его самоощущение близко библейскому ветхозаветному Давиду:

      Но когда последним ревом трубным

      Кликнет ангел зябнувшую плоть,

      Я приду со скоморошьим бубном:

      Вот он я – суди меня, Господь! (с. 80)

      Мне трудно понять метафорический смысл «Сердца по кругу», но мне показалось, что поэт изобразил жизнь как нейтронный поток. Поэт говорит о разлуке с любимой как об отлете перелетного барсука «в журавлином ключе» из недостроенного дома, то есть, можно сказать, что Цветков ощущает ненормальность своего отъезда «за тридцать морей», где надеется на забвение былых переживаний. Цикл пятичастен по структуре. В нем – безжалостный взгляд на самого себя, и герой то представляет будущее, то в какой-то момент воспринимает себя насекомым, которое «раздавили / на чужом пенсильванском полу» (с. 83), то видит свое настоящее как посмертие. «Пускай в дуршлаке перемытых костей /И мой побывает скелет» (с. 82), – говорит он, но сам убежден, что переживет разлуку: «И как эту легкость язык ни зови – / В разлуке с ума не сойду» (с. 82). У него нет «ни крова в родимой округе,/ Ни славы в кровавом труде, / Ни легкого тела подруги, /Ни верного друга в беде» (с. 84). Пятая часть цикла воспринимается как текст о себе, а не о Марии с Иосифом. И – дает надежду на спасение: «А Иосиф семейное СКАЧАТЬ