Дети Пушкина. Леонид Левинзон

Чтение книги онлайн.

      – А вот, кстати, и друган мой подвалил… Знакомься!

      Будто из воздуха перед Борисиком соткался, в майке и клетчатых брючках, грязный длинный тип с наглой ухмылкой и мелкими курчавыми волосами. Закривлялся, дёргая тощими ногами:

      – Алик я, Алик!

      Борисика передёрнуло.

      – Ну, нашёл Ваню? – Возясь со стиральной машиной, подняла голову Лариса, когда Борисик вернулся.

      – Нет, – буркнул Борисик, – не было его там. Знаешь, – сказал, помолчав, – что-то мне не можется, давай в Лашон съездим? Из наших кого-нибудь возьмём?

      – Только надо профессору сказать, – Лариса выпрямилась.

      – Он что, сам не поймёт, что мы уехали? Дверь откроет, ребёнка кормить есть чем.

      Расположенный около Иерусалима монастырь молчальников Лашон славился не только великолепным парком, но и молодым вином собственного производства. Торговля в монастырском магазине шла бойко, и вино с крестами на этикетках легко и быстро перекочёвывало в мирские руки. Благоухали цветы, высилась колокольня, молодой француз считал в магазине деньги, над деревьями, монастырём, магазином плыл колокольный звон.

      Борисик с Ларисой, мной и ещё одной иерусалимской поэтессой с бледным красивым лицом устроились за деревянным столиком около самого забора, ограждавшего монастырские владения.

      – Слышали? Аня умерла. Передозировка.

      – У неё вроде дочка осталась?

      – Осталась.

      – Всего двадцать пять лет, – почти прошептала поэтесса, – я знала её. Ей было двадцать пять лет. И всё из-за наркотиков. Теперь на кладбище в Гиват Шауле.

      – Что ж, – угрюмо сказал Борисик, – больше ничего плохого с ней не случится. Во всяком случае, она лежит в Иерусалиме.

      – Ничего не успела.

      – Почему не успела? – Борисик устало потёр глаза. – Успела. Мы же вспоминаем? Значит – успела.

      – Мы? – Иронически отозвалась поэтесса. – Мы?!

      – А что ещё сказать? Была. Умерла. Жаль. Да, жаль. Посмотрим, что о нас скажут.

      – Я недавно у неё была, кто-то принёс и прикрепил к камню чёрный бант. Страшно смотрится.

      – Никак не смотрится, – вставил я, – бант и бант.

      – Что-то часто звонят…

      Поэтесса закурила. Из ворот монастырских владений показался, одной рукой тяжело опираясь на клюку, а другую пряча в складках рясы, старик с длинной седой бородой. Несмотря на общую дряхлость, он обращал на себя внимание крупным, угрюмо страстным, истовым лицом. Вдруг старик вскинул глаза, и меня буквально пронзил их яростный блеск, правда, немедленно сменившийся мрачной смиренностью. И лицо его сделалось ещё исступлённее.

      – Это и есть отец Сергий?

      – Да, – благоговейно прошептала Лариса.

      – Сколько он здесь?

      – Говорят, чуть ли не со дня основания.

      Опять поплыл колокольный звон.

      Поэтесса СКАЧАТЬ