Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека. Владимир Соловьев

Чтение книги онлайн.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Довлатов и Бродский – тоже история. Уже история. Сережа был прав: «После смерти начинается история». Я пишу историческую прозу о современности. Это касается и вспоминательного жанра. По сути, любые мемуары – антимемуары, а не только у Андре Мальро. «Три еврея» – это роман, пусть и с реальными персонажами. В отличие от «Воспоминаний» Надежды Мандельштам, с которыми сравнивал его Бродский. Не согласен ни с Бродским, ни с Довлатовым, ни с тобой. Это ты посоветовала снять вымышленные имена и поставить реальные: не ИБ, а Бродский, не Саша Рабинович, как было у меня, а Саша Кушнер. Как на самом деле. И прочее. Жалею, что послушался. Выпрямление и прямоговорение. Аутентичность в урон художеству. Вместо дали свободного романа замкнутая перспектива документа. А так бы отгадывали, кто есть кто в «Трех евреях».

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Секрет Полишинеля! Да и кому теперь время заниматься раскрытием псевдонимов твоих героев? Не те времена. А так – под своими именами, с открытым забралом – твои «Три еврея» уже четверть века будоражат читателей – сначала в русской диаспоре, а теперь, наконец, и в метрополии, где одно за другим выходят издания этого твоего антиромана. Под таким шикарным названием у «Захарова» – «Три еврея».

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Спасибо Игорю Захарову и Ирине Богат. Название они придумали. Мое – «Роман с эпиграфами» – ушло в подзаголовок.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Где ему и положено быть – это жанровое определение.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. А как же «Роман без вранья» или «Роман с кокаином»? Или «Шестеро персонажей в поисках автора»? Подзаголовки, вынесенные в названия, – жанровая инверсия. Что такое «Портрет художника в молодости»? Название или подзаголовок? А другой мой роман черново назывался «Портрет художника на пороге смерти», но потом я переименовал: «Post mortem. Запретная книга о Бродском». Не о самом Бродском, а о человеке, похожем на Бродского. Единственная возможность сказать о нем правду. Очистить образ Бродского от патины, то есть от скверны, – задача была из крупных, под стать объекту. Какая-то московская публикация о романе так и называлась: «Вровень с Бродским». А в другой было сказано, что «Post mortem» то ли закрывает, то ли отменяет бродсковедение. Ввиду такого успеха – в том числе коммерческого – издательство спарило «Трех евреев» с «Post mortem» и выпустило под одной обложкой.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Под хулиганским названием «Два шедевра о Бродском».

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Почему хулиганским? Так и есть. Это мое самое-самое. Не только в моем контексте, но и в море разливанном бродско… бродскоедения, а еще точнее, бродсконакипи мои романы лучшее, что о нем написано. Как говорил маркиз де Кюстин, я скромен, когда говорю о себе, но горд, когда себя сравниваю. «Я еще не читал книги, в которой Бродский был бы показан с такой любовью и беспощадностью», – писал Павел Басинский, который ухитрился напечатать две разные рецензии в разных изданиях на «Post mortem».

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. СКАЧАТЬ