Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева». Евгения Якушина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ловек мог свободно ориентироваться в нём и вовсе без фонаря, прихваченного исключительно для приключенческого антуража.

      Окончательно преодолев страх, юноша подошёл к витринам и стал подсвечивать расставленные в них экспонаты, и те, казалось, оживали в неровном движущемся свете.

      Вот скифский всадник пронзает копьём неведомое четырёхглавое чудовище. Украшенный этим изображением медный нагрудник, найденный в древнем кургане, отец привёз из своей первой экспедиции в 1872 году, задолго до рождения Митеньки. А вот охотник пускает по следу горделивого оленя поджарую остроухую собаку. Бубен, на котором он нарисован, когда-то принадлежал шаману, и тот бил в него своей колотушкой, призывая своенравных алтайских духов даровать охотничью удачу мужчинам его племени. Интересно, на что выменял отец этот бубен? На стальной клинок или на какую-нибудь диковинку вроде компаса? А вот это седло в знак глубокого уважения подарил отцу какой-то там вождь. К седлу прилагалась попона с вышитыми по углам мифическими птицами, похожими на воронов с чересчур длинными клювами и хвостами.

      Внезапно свет фонаря наткнулся на вырезанную из кроваво-бурой яшмы статуэтку высотою чуть более пяди. Это было изображение одного из верховных алтайских божеств – Ульгеня – человекоподобного существа, увенчанного лучистым солнечным диском, держащего в руках перевернутый рогами вверх серп Луны. В целом фигурка была вырезана схематично и даже примитивно, но лицо идола поражало своей детальной проработкой.

      Ох, и недоброе это было лицо!

      Ульгень смотрел на Митеньку сквозь злобный прищур и дьявольски улыбался. В подрагивавшем свете фонаря багровые прожилки на камне казались струйками крови, стекавшими из темной щели рта, а блики на высоких скулах создавали иллюзию играющих желваков.

      Юноше снова стало не по себе. «Вот ещё! – рассердился он. – Каменного болвана напугался!»

      Желая побороть неоправданный страх, молодой человек решил достать статуэтку и подержать её в руках. Он выбрал на связке нужный ключ, отпер витрину и потянулся к Ульгеню. В тот же момент за его спиной хлопнула дверь, и сделалось светлее. С масляной лампой в руке в архив вошёл Белецкий – Митенькин воспитатель.

      – Дмитрий Николаевич, что вы здесь делаете в такой час? – строго спросил он.

      От неожиданности Митенька дёрнулся, едва не выронив фонарь, и поспешно захлопнул витрину, умудрившись при этом ободраться о торчащий из рамы гвоздик.

      – Я спрашиваю, что вы здесь делаете? – настойчиво повторил свой вопрос воспитатель.

      Пойманный с поличным Митенька упрямо помалкивал, зализывая царапину на пальце.

      Белецкий протянул ему платок и потребовал:

      – Дайте сюда дневник.

      Юноша вытащил из-за пазухи потрёпанную тетрадь в клеенчатой обложке и отдал воспитателю.

      – Я много раз просил вас не выносить дневники из архива, – с суровым упрёком произнёс тот.

      – Белецкий, прекрати мне указывать! Это дневники моего отца! – взорвался юноша, разозлённый не столько укором, сколько тем, что так глупо попался, да ещё и напугался до чёртиков.

      – Тем больше у вас причин относиться к ним бережно и читать только здесь, – отчеканил в ответ Белецкий и аккуратно положил тетрадь в одну из стоящих на высоком стеллаже коробок.

      После он придирчиво осмотрел отпертую витрину и продолжил наставления:

      – Изучать экспонаты следует при дневном свете. Прежде, чем брать их в руки, желательно надеть перчатки…

      – Белецкий, я всё знаю, – теперь уже виновато проговорил Митенька. – Я не хотел ничего трогать… Только Ульгеня…

      Белецкий осторожно снял с полки яшмовую статуэтку и протянул воспитаннику. Юноша несколько секунд колебался, прежде чем взять её.

      – Это всего лишь резной камень, Дмитрий Николаевич, – сказал Белецкий, заметив в лице Митеньки опасливую настороженность. – Он никому не может причинить никакого вреда.

      Молодой человек сжал яшмовую фигурку в ладони. Сочившаяся из ободранного пальца кровь размазалась по глумливому лицу языческого божка. Митеньке вдруг снова сделалось страшно и тоскливо. Он торопливо вернул статуэтку воспитателю.

      – Убери его, Белецкий, – попросил он. – Пусть это только камень, но мне чудится в нём что-то недоброе.

      Глава 1.

      Александра Михайловна с царственной грацией помешивала сахар в чашке голубого английского фарфора и с несколько наигранной печалью взирала на Белецкого.

      – Ах, Фридрих Карлович! Если бы не вы, я чувствовала бы себя совершено одинокой. Совершенно! Таков удел стареющей матери!

      – Полноте, Александра Михайловна! – привычно возразил СКАЧАТЬ