Широкий угол. Симоне Сомех

Чтение книги онлайн.

      – Какое несчастье, – сказал он, имея в виду миссис Тауб. – Какое несчастье!

      Я лишь кивнул в ответ.

      – Подобные трагедии напоминают нам, что в мире ничто не вечно. И каждый должен делать все, что в его силах, особенно для своих родителей: ведь сейчас они с тобой, а потом – раз – и их не стало.

      Я резко остановился. «Подобные трагедии напоминают нам, что если уж открывать рот, то не для того, чтобы нести всякую чушь», – подумал я, но промолчал. Я снова ограничился кивком и отошел, клокоча от мне самому непонятного гнева.

      Весь этот разговор был затеян только для того, чтобы объяснить мне: надо лучше вести себя с родителями, ведь они могут умереть, как миссис Тауб, и тогда уже ничего не исправишь. Возможно, этого Дани подослал ко мне Биньямин Фишер, думал я, а того подговорил отец. Ну конечно, смерть несчастной женщины – отличный повод вправить мозги бестолковому подростку Эзре Крамеру, лучше не придумаешь! Придурки, думал я. Придурки, придурки, придурки. Меня так и тянуло взбунтоваться. Сделать что‐нибудь из ряда вон выходящее, настолько возмутительное, чтобы у них появился убедительный повод обращаться со мной как с малолетним преступником.

      Я побежал к дому. Весь в поту, запыхавшийся, я сел на бордюр и подумал, что, возможно, не так уж и плохо умереть, как миссис Тауб. После меня даже семерых детей не останется, получится очень даже удачно. Это мне здорово помогло бы и избавило от кучи проблем: никаких тебе ссор с родителями, никаких сомнений, никаких решений – только безмолвная тьма, которая накроет и поглотит без остатка.

      Следующая неделя оказалась тяжелой для всех. Я не мог отделаться от мыслей о рыдающем Шмуэле Таубе, мама лила слезы, а отец, неспособный сказать словами, что любит нас, замкнулся в тревожном молчании и выдал весь свой набор кислых мин. Он никогда не умел выражать свои чувства и в подобных ситуациях проявлял себя хуже некуда.

      Хоть мы никогда тесно не общалась с Таубами, смерть Эстер всех нас троих потрясла. Таубы были одной из самых консервативных семей в общине и всегда поглядывали на моих родителей с подозрением, будто мечтая подловить их на первом же неверном шаге. Вера моих родителей вызывала у них сомнения – только потому, что те родились и выросли вдали от религии.

      Для меня такое отсутствие уважения оставалось загадкой. Сделаться ортодоксами и отвергнуть жизнь без запретов – смелее поступка, на мой взгляд, и быть не могло. Сомневаться в тех, кто решился на подобное – верх нелепости.

      Как‐то вечером зашла миссис Фишер – хотела отдать складные стулья, одолженные у нас для субботней трапезы, на которую приехали родственники из Нью-Йорка.

      – Аяла Тауб сейчас у нас, – объявила миссис Фишер.

      – Ах, бедняжечка, – тут же отозвалась мама. – Как она?

      – Умничка, просто солнышко, благослови ее Господь. Ни слова не говорит. Я предложила, пусть поживет у нас, пока отец не оправится от горя.

      – Мы тоже можем взять кого‐нибудь из детей. Места у нас немного, но поможем с радостью.

      – Знаю-знаю, СКАЧАТЬ