Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда. Марк Мэнсон

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тебе не верю, Уилл, – ты просто пытаешься меня позлить, – отмахивалась мамуля.

      – Нет, ты послушай, Кэролайн! До интеграции у нас все было свое. Черный бизнес процветал, потому что ниггерам приходилось покупать у ниггеров. Химчистка, ресторан, мастерская – все были нужны друг другу. Но как только черным разрешили есть в Макдоналдсе, вся наша экономическая инфраструктура пошла коту под хвост.

      – Так ты считаешь, что лучше было бы растить детей в рабстве или сегрегации? – говорила мамуля.

      – Я считаю, что, если бы фонтан принадлежал ниггерам, то ниггеров нанимали бы его чинить.

      Мамуля никогда бы так не сказала папуле в лицо, но нам она всегда повторяла:

      – Никогда не спорь с дураком, потому что со стороны не поймешь, кто из вас дурак.

      Если она прекращала с тобой спорить, сразу было ясно, что она думает о твоей точке зрения.

      Когда я выдумываю глупости, груз ее забот о мире становится легче. Но ей нужно, чтобы я говорил и умные вещи. Она считает, что я смогу выжить, только если буду умным. Ей нравится, когда соотношение ума и глупости составляет где-то 60 к 40. Она – моя лучшая зрительница. Есть в ней какая-то неведомая ей самой часть, которая меня все время подначивает.

      Ну же, Уилл, глупее, умнее, глупее, умнее…

      Мне нравится закинуть ей с виду ужасную глупость с умным зерном внутри и ждать, клюнет ли она. Мой любимый момент – выражение ее лица, когда она замечает умную вещь в дурацкой обертке.

      Юмор – это продолжение ума. Трудно быть по-настоящему смешным, если ты не очень умен. А смех – это мамулино лекарство. В каком-то смысле я – ее маленький доктор, и чем больше она смеется, тем нелепее, умнее и грандиознее то, что я придумываю.

      В детстве я пропадал в своем воображении. Я мог грезить бесконечно – для меня не было лучшего развлечения, чем миры моих фантазий. В лагере и впрямь был джазовый оркестр. Я слышал трубы, видел тромбон, штаны с подтяжками и соломенные шляпы, танцоров на сцене. Миры, которые мой разум создавал и населял, были для меня так же реальны, как «явь», а иногда даже реальнее.

      Этот постоянный поток образов, цветов, идей и глупостей стал моим пристанищем. А потом возможность разделить с кем-то это пространство, перенести кого-нибудь туда, стала наивысшей формой счастья. Мне нравится полностью завладевать вниманием людей, сажать их на аттракцион эмоций, гармонирующих с порождением моих фантазий.

      Для меня грань между фантазией и реальностью всегда была тонкой и прозрачной, и я мог легко пересекать ее туда и обратно.

      Беда в том, что фантазия одного человека – это ложь для другого. У себя в околотке я прослыл заядлым вруном. Друзья никогда не верили моим словам.

      Эта странная причуда осталась со мной и по сей день. Она стала вечным поводом для шуток в дружеском и семейном кругу: мои истории надо всегда делить на два или на три, чтобы понять, что случилось на самом деле. Иногда я рассказываю историю, а приятель смотрит на Джаду и спрашивает:

      – Так, а что было на самом деле?

      Но тогда другие дети не понимали, что я СКАЧАТЬ