воздуха, таинственные подводные страсти волновали глубину, поднимали к поверхности рассыпчатые куски илистой грязи, обрывки ярких водорослей, а то и яркую, красную, золотистую, переливчатую чешую или даже оторванную от тела когтистую лапку маленькой рептилии. Над рекой роились насекомые, но в это время дня те из них, кому по вкусу приходилась человеческая кровь, еще отдыхали после ночной охоты. Стрекозы длиной с мою ладонь, яркость тел чьих мечтал бы подарить своим краскам любой жизнерадостный художник, метались возле поверхности, проносились над нашими головами, едва не задевая волосы. Одна из них, жгуче-алая, с черными пятнами и золотистыми глазами, опустилась на железную, подернутую ржавчиной уключину и замерла, расставив в сторону радужные крылья, высматривая новую добычу, отдыхая перед хищным броском. Воздух полнился туманными испарениями, не брезговавшими ни цветочной пряностью, ни гнилостной прямотой и таивших в себе, подобно дорогому искусному парфюму, горьковатое, волнующее послевкусие, после неудачного глубокого вдоха надолго сохранявшееся на кончике языка, делавшее слюну густой, порождавшее приятное, возбуждающее волнение. Теперь я понимал, почему лодочные прогулки неизменно оказывали волнующее действие. Аромат сей напоминал одновременно и запах возбужденной женщины и вкус мужской спермы, слившиеся, перемещавшиеся, превратившиеся в единое плодородное предзнаменование. Над водой повисла тяжелая дымка, более темная и плотная возле поверхности, превращавшая берега в расплывчатый мираж, где деревья сливались в трепещущую, расплывчатую, подрагивающую в зное стену. На моем лбу немедленно выступил пот, мне захотелось снять пиджак, чего я не мог себе позволить, ибо чувствовал, как намокла под мышками моя белая сорочка. Несмотря на то, что до полудня было еще далеко, солнце, как показалось мне, уже забралось в зенит и, судя по всему, собиралось оставаться там до позднего вечера. Лодка качалась слишком сильно, чтобы я мог поверить в безопасность нашей прогулки. С тоской взглянув на удалявшийся берег, я поправил на переносице очки, взглянул на свою спутницу, с любопытством озиравшуюся по сторонам и, как показалось мне, получавшую наслаждение от всего происходящего. Лодка отошла от причала на несколько корпусов, я услышал визгливый шум, обернулся и увидел, как лодочник вытягивает за деревянную ручку тонкий стальной тросик. Сперва он совершил то с мягкой плавностью, словно проверяя его ход, во второй раз движение было уже более резким и сильным. Под железным моторным коробом нечто заурчало, затрещало, завыло. После третьего решительного рывка, в который лодочник вложил уже всю свою силу, упираясь правой ногой в деревянную, прикрепленную к коробу подставку, звук тот превратился в сотрясавший лодку треск. От усилий мужчины содрогалась и качалась вся лодка. И мне и девушке пришлось схватиться за гладкие деревянные поручни, что испугало меня и позабавило ее, радостно
СКАЧАТЬ
