И горы смотрят сверху. Майя Гельфанд

Чтение книги онлайн.

      – Муж есть?

      – Мужа нет. И детей нет. И денег нет. – Я помолчала и добавила: – И жизни тоже нет.

      – Не бросай слова на ветер. Бывает так, что жизнь меняется за считаные месяцы. А иногда даже за дни.

      – У меня такого никогда не было.

      – Как же это ты так? Уже под тридцать, а ничего нет?

      – Вот так. Не сложилось.

      – Это потому, что ты некрасивая. Я вот в молодости красивая была… Все на меня засматривались. Помню, к отцу специально гости заходили – на меня посмотреть.

      – Повезло, – ответила я хмуро.

      – Думаешь? – Старуха усмехнулась. – Не принесла мне счастья красота…

      Мы замолчали.

      – Поди-ка сюда, – скомандовала она.

      Я молча поднялась.

      – Помоги мне добраться вон до того кресла, – и она указала кривым пальцем на кресло-качалку в дальнем углу комнаты.

      Я подставила руку, и она оперлась на нее. Несмотря на дряхлость, хватка у старухи была крепкой, а рука – тяжелой. Мне пришлось тащить ее практически на себе, и, пройдя каких-то жалких три метра, я вспотела и раскраснелась.

      Наконец старуха уселась в кресло.

      – Подай плед! – приказала она.

      Я принесла теплый плед без лишних вопросов, хотя в комнате было жарко, укрыла ее ноги, подоткнула с боков.

      Она чуть откинула назад голову, закрыла глаза.

      – Слушай.

      И начала рассказ.

      – Шла китайка с длинным носом, подошла ко мне с вопросом… – пропела она.

      – Чего? – Я выпучила глаза.

      Она хитро улыбнулась:

      – Да ладно, шучу, шучу. Слушай…

      1895

      Ханох Ланцберг жил в маленьком городке в Литве. Он был сапожником – тачал мужские ботинки, мастерил дамские туфли, тонкие, на каблучках, делал тяжелые меховые сапоги и всякую кожаную мелочь. Среди местных евреев слыл хорошим мастером. К нему часто приходили клиенты. Они болтали, жаловались, пытались шутить… Ханох принимал их сурово, говорил с хрипотцой и, придавая своему некрасивому лицу с большим, будто придавленным, носом и маленькими умными глазами, вид строгий и чуть насмешливый, споро и добросовестно выполнял свою работу. Женщины его побаивались, мужчины уважали. Гордостью Ханоха была борода – в меру окладистая и густая, очень красивая и блестящая. О нем ходили разные слухи: мол, соседей не жалует, к родне не ездит, сторонится всех, – словом, мезынтроп, как сказал про него ученый Гришка, вернувшийся недавно из самой Вильны с папиросами в кармане и модной шляпой на голове.

      Ханох был женат. Супруга его, женщина грубоватая, всегда мешковато одетая, была столь незаметной, что никто уж и не вспомнит теперь ее имени. Лишь одна деталь всплывала в памяти, если вдруг, редко, речь заходила о ней: огромное пушистое родимое пятно на щеке, которое кровило всякий раз, когда наступала зима, и она начинала исступленно сдирать засохшую на холоде корку. Кровавое пятно придавало женщине отталкивающий вид, и за ней тоже сохранилось прозвище мезынтропка, хотя ее настоящей сущности СКАЧАТЬ