Чахотка. Другая история немецкого общества. Ульрике Мозер

Чтение книги онлайн.

      В том же XVII веке жертвой чахотки стал Жан-Батист Поклен, известный миру под именем Мольера[82]. Тринадцать лет он колесил по Франции со своей труппой странствующих артистов и, вероятно, в этот период и заразился туберкулезом. Вскоре после того как Людовик XIV пригласил труппу в Версаль, Мольер перенес обширное легочное кровотечение. Он прожил после этого еще восемь лет, и эти годы прошли в постоянной борьбе не только с недугом, но и с врачами парижского медицинского факультета, которые норовили его лечить, прописывая клистиры и пуская кровь, отчего ему становилось только хуже. Не случайно Мольер считал, что его пользуют дилетанты, и от души поиздевался над беспомощными недоучками в своих пьесах.

      Когда Мольер писал комедию «Мнимый больной», он сам был уже смертельно болен. Во время представления 17 февраля 1673 года, когда автор играл роль мнимого больного, на сцене его мучил тяжелый приступ кашля. Он доиграл пьесу до конца и скончался вскоре после финала от легочного кровотечения, не успев даже снять костюм.

      Один из крупнейших живописцев эпохи рококо Антуан Ватто, живописец «галантных празднеств» (fêtes galantes), сам мог пережить этот праздник жизни только в своем воображении[83]. Он писал пастельными красками ликование жизни, радость бытия, чрезмерную утонченность и изысканность умирающего рококо. Его полотна – невесомые воздушные сны о жизни, лишенной малейшей заботы и тяжести: пикники на природе под неизменным солнцем, музыкальные концерты в саду, изящные дамы в мерцающих шелковых платьях, кавалеры, воплощенная галантность и внимательность. И всё же на этих полотнах лежит отпечаток печали, ощущения конечности всей этой красоты и легкости. Вероятно оттого, что Ватто болезненно ощущал собственную смертность. Чахоточный больной, он кашлял кровью у себя в мансарде под крышей. Как и Мольер, он чувствовал, что его допекают врачи-шарлатаны. Перед кончиной он набросал рисунок, который сохранился в виде резцовой гравюры: знахари-шарлатаны с клистирами преследуют пациента.

      Философ культуры и журналист Эгон Фридель писал о художнике: «Ватто умирал от чахотки, и вся его жизнь, всё его творчество были чахоточной эйфорией. Само рококо было умирающей эпохой, и его жизнерадостность и жизнелюбие не что иное, как своего рода туберкулезная чувственность и последняя попытка обмануть смерть. Яркий румянец на их щеках – это следствие лихорадки, так называемые гектические пятна»[84].

      Фридель писал о Ватто уже в другую эпоху, когда бактериология была развита как наука, с помощью понятий и образов, уходящих корнями еще в античность. В конце XVIII века эти образы приводят к новому, возвышенному пониманию болезни, и прежде всего туберкулеза.

      Начиная с XVIII века толкование и изображение чахотки изменились. Романтики видели в чахотке не просто болезнь, но способ познания и просветления. Чахотка превратилась в «романтическую лихорадку», смертельную, но чувственную, окрыляющую дух и облагораживающую.

      Часть СКАЧАТЬ