Фатум. Том первый. Паруса судьбы. Андрей Воронов-Оренбургский

Чтение книги онлайн.

      Андрей рванул ворот мундира, судорожно нащупал влажными от волнения пальцами цепочку и выдернул ее из-под платья. Золотое распятье тяжело качнулось в его руке.

      * * *

      Под Шлиссельбургом Преображенский, будучи еще гардемарином, выложил за него немало червонцев. Он выторговал этот крест у залетного жида-коробейника. Тот шастал тараканьей побежкой вкруг крепости, навязывал заморский товарец молодым господам офицерам с оглядкой: не сладко семени Давидову в России − воздухом не дают дышать, аки клопа травят.

      Тогда же точно такой крест выменял и его задушевный друг по Кронштадтскому морскому кадетскому корпусу Алешка Осоргин. Кресты были золотые − одно загляденье. Но не это привлекло гардемаринов: распятия секрет имели. При нажатии на средокрестие выскальзывала сокрытая булатная пилка, железо пилить способная.

      * * *

      …Но теперь, в этом чадном срубе, за тысячи верст от града Петрова, по прошествии лет немалых, какая меж всем этим и умирающим была связь?

      − Ну, зри, коли так! − капитан поднес распятье к глазам, как казалось, покойника.

      Набрякшие веки дрогнули и насилу открылись. Лик, принявший уже землистый оттенок, взялся испариной от напряженного изучения креста.

      − Пилку изобрази,− выдавил он наконец.

      Преображенский без слов нажал большим пальцем на сердцевину распятия. Полоска мерцающей стали вылетела рыбкой и застыла пред казачьим носом. Губы скривились в подобии улыбки, взгляд стал мягче, доверчивее.

      − Он, родимый… гляди-ка, догодил… Ужо и не чаял, что дотяну…

      − Эй, Палыч! Где ты, двухголовый?! − крикнул капитан, обернувшись.

      Денщик словно у дверей на часах бдил: его седая голова тут же заглянула в нору:

      − Ась?!

      − За попом гони кого-нибудь в крепость! Да только пулей. На деньги не скупись!

      − Лечу, вашбродие!

      Голова исчезла. Снаружи донеслись отборные «матушки», горохом посыпавшиеся из уст денщика.

      − Ужо не поспеть им, барин. Да и на том поклон, что сам объявился. Выходит, не зазря… я на брюхе сюда полз.

      Тут глаза казака нежданно закатились, и он с такой силой сжал челюсти, что Андрей услышал скрежет зубов.

      Преображенский побледнел. Бросил волнительный взгляд на посиневшее лицо и мысленно вздрогнул от того, что так и не услышит признания из растрескавшихся губ.

      − Да что ж ты умолк?! Сказывай! Слышишь, сказывай, черт! − не выдерживая напряжения, взорвался он.

      Капитан безжалостно тряс его за плечи, хлестал по щекам, пытаясь хоть как-то привести в чувство, кричал в ухо:

      − Ну, ну же, любезный, говори! Нельзя так, слышишь? Нельзя! Как хоть звать-то тебя?..

      Но служивый − ни звука, лежал мертвяком, пугая бордовым белком закатившихся глаз. И только ветошь на нарах пучилась, трепыхалась судорожными взмахами, будто под ней билась ослабевшими крыльями раненая птица.

СКАЧАТЬ