Мы начинаем в конце. Крис Уитакер

Чтение книги онлайн.

      Ясно: он хочет поговорить. Сейчас заведет про перемены: мама, типа, оступилась – с каждым случается, – но скоро всё будет иначе.

      – Ты им не звонил.

      Уок глядел вопросительно.

      – В соцзащиту, говорю. Ты туда не звонил.

      – А надо было.

      Грусть в голосе. Будто Уок – предатель; либо Дачесс предаёт, либо значок свой полицейский.

      – Но ты все равно звонить не станешь?

      – Не стану.

      Живот у него – аж рубашка трещит. Щеки толстые, румяные – как у балованного мальчишки, который ни в чем не знал отказа. Лицо открытое – невозможно представить, чтобы у человека с таким лицом были секреты. Стар всегда говорила, что Уок очень-очень хороший. Как будто в хорошести дело…

      – Шла бы ты поспала.

      Они сидели под дверью, пока не начали гаснуть последние звезды. Луна позабыла свое место. Бледнела, как пятно на новом дне, как напоминание о том, что минуло. Окно было прямо напротив них. Дачесс прижалась лбом к стеклу – к деревьям в больничном дворе, к виду на океан, к обрыву, который – она знала – вот как раз за этими деревьями. Запели птицы. Взглядом Дачесс скользила дальше, дальше, пока не выцепила с полдюжины колеблющихся точек на полпути к горизонту. Это были траулеры.

      Уок откашлялся.

      – Твоя мама… в том, что с ней, виноват мужчина?

      – Мужчина всегда виноват. Без мужчины ни одна дрянь на свете не происходит.

      – Это был Дарк?

      Дачесс застыла.

      – Не можешь мне сказать?

      – Я – вне закона.

      – Понял.

      У Дачесс в волосах был бантик, и она его трепала, дергала. Слишком она худенькая, слишком бледненькая, думал Уок. Слишком красивая – вся в мать.

      – Здесь, в больнице, только что малыш родился, – сменил тему Уок.

      – И как его назвали?

      – Не знаю.

      – Ставлю пятьдесят баксов, что не Дачесс.

      Уок осторожно рассмеялся.

      – Ну да, имя у тебя редкое. Экзотическое. Ты в курсе, что поначалу твоя мама хотела назвать тебя Эмили?

      – «Шторм должен быть жесток»[3].

      – Точно.

      – Она до сих пор этот стих Робину читает. – Дачесс села, закинула ногу на ногу, потерла бедро. Кроссовки у нее были растоптанные, заношенные. – Скажи, Уок, этот шторм меня сметет?

      Уок прихлебывал кофе – тянул время, будто ответ на ее вопрос мог оформиться сам собой.

      – Мне нравится твое имя, – наконец выдал он.

      – Побыл бы ты в моей шкуре. Родись я мальчишкой, меня назвали бы Сью[4]. – Дачесс откинула голову; перед глазами замелькали яркие полоски. – Она хочет умереть.

      – Ничего подобного. Даже не сомневайся.

      – Не пойму, самоубийство – оно про безграничный эгоизм? Или про безграничное самопожертвование?

      В шесть медсестра СКАЧАТЬ