Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей. Эрик Вейнер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ вслед за какой-то другой мыслью или чувством, их запускает нечто третье, а первопричина всему – какая-то фраза, оброненная мамой в 1982 году. Чувства, как и мысли, никогда не возникают без причины. Всегда есть некий локомотив, влекущий их за собой.

      Я заказываю кофе с булочкой, и поезд моих мыслей замедляет ход. Я не думаю и не чувствую. Не в том смысле, что я впадаю в какой-то ступор: просто не чувствую ни радости, ни грусти, ни других промежуточных эмоций из этого диапазона. Я пуст – в хорошем смысле слова. Меня убаюкивает легкое покачивание поезда – это тебе не тряска в «Амтраке», – я попиваю кофе и наслаждаюсь не только его вкусом, но и ощущением от теплой, приятно увесистой чашки в моей руке. И тревоги временно покидают меня. Я смотрю на красные крыши домов и синеву Ионического моря, и кажется, что это не я, а они проносятся мимо. Смотрю в окно просто так, не фокусируя взгляд, с любопытством и интересом.

      Интерес. Такое простое слово, а ведь в нем – зерно всей философии мира, и не только ее. Все великие открытия и личные достижения начались со слов «А вот интересно…».

* * *

      Очень редко, всего раз-другой за всю жизнь, если повезет, вам встречается фраза столь неожиданная, столь исполненная смысла, что по спине пробегает холодок. Мне такая фраза попалась в странной книжечке под названием «Сердце философии», автор – Джейкоб Нидлмен. Странной – потому что в то время я не знал, что у философии есть сердце. Мне казалось, в ней все от головы.

      Вот она, эта фраза: «Наша культура склонна решать задачи, не проживая вопросы»[17].

      Я отложил книгу и повторил про себя прочитанное. Я понимал, что в этих словах заключена важная истина, но в чем она, мне не было ясно. Я был озадачен: как это – проживать вопросы? И что плохого в том, чтобы решать проблемы?

      Несколько недель спустя я сидел перед автором этой удивительной, волнующей фразы. Джейкоб Нидлмен преподает философию в Университете Калифорнии в Сан-Франциско. С годами его походка замедлилась, голос задребезжал, кожа стала похожа на гофрированную бумагу, но ум остался безупречно ясным. Джейкоб всегда думает, прежде чем заговорить, и, в отличие от большинства преподавателей философии, изъясняется обычными человеческими словами, такими как «вопрос» и «жизнь». Но вот то, как он сочетает эти слова, – обычным никак не назовешь.

      Мы сидим у Джейкоба на террасе с видом на Окленд-Хиллз, потягиваем чай с бергамотом и воду с лимоном, и я спрашиваю его, прячась за многословными формулировками: «Вы что, свихнулись? Вопросы можно задавать. Можно ставить. Можно, скажем, разрешать. Но не проживать же! Пусть даже и в Калифорнии».

      Нидлмен молчит. Долго молчит. Так долго, что я начинаю думать, не задремал ли он. Наконец, встрепенувшись, он начинает говорить – настолько тихо, что приходится придвинуться к нему поближе.

      – Такое бывает, хотя и нечасто. Сократ проживал свои вопросы.

      Ну конечно! Куда же без загадочного Сократа, святого покровителя философии, царя вопросов. Не Сократ изобрел вопросы как таковые, но именно он навсегда изменил и то, как их задают, и то, как на них отвечают. СКАЧАТЬ