Вся эта жизнь. Рассказы. Александр Солин

Чтение книги онлайн.

      «Мне тоже, – ответила она, пытливо всматриваясь в его лицо. – Ты помнишь, однажды я сказала, что люблю тебя больше жизни?»

      «Помню…» – неуверенно ответил он одними губами, потянув руку к горлу, застыв лицом и вытаращив глаза.

      Она, отстранившись, с жадным ученым любопытством следила, как сползает с любимого лица благодушная маска, обнаруживая незнакомую, отталкивающую личину, как становятся чужими изуродованные ужасом черты. С него будто стерли беззаботный клоунский грим, будто на вновь обнаруженной картине неизвестного художника семнадцатого века реставратор с изумлением отмыл изображение горгоны Медузы. Что и говорить, ее эксперимент, пунцовый и скоротечный, не добавил ему благости.

      И когда он, некрасиво захрипев, откинулся на спинку дивана, она закончила свою мысль, добавив:

      «Твоей жизни, любимый…»

      После, убедившись, что все кончено и его путешествие началось, она лунатическим движением взяла бокалы и, шаркая подошвами шлепанцев, которые в свое время так пришлись ей по душе, направилась на кухню, где мертвыми руками вымыла их и протерла. По пути в буфет один из бокалов коснулся другого и отозвался коротким грустным вздохом.

      Она вышла в прихожую, и прежде чем покинуть, оглядела ее протяжным взглядом, задержавшись на низеньком столике, куда еще совсем недавно кидала сумочку, перед тем как броситься ему на шею…

      Вся эта жизнь

      Было это в один из первых дней Нового года.

      Еще в углу мерцала елка, храня под широкой юбкой скудные запасы лесного духа, еще мандаринами пахли пальцы, а в холодильнике тихо портились остатки праздничного стола; еще неистовыми заклинаниями пенились пожелания счастья, а сны не обрывались механическим усердием будильника, еще не надоели праздношатающиеся друзья, и пар от кипящих и шипящих сковородок теснился и оседал на кухонном окне. И хотя помолодевшая душа все еще пребывала в гостях у сказки, но голоса телеведущих уже теряли праздничный задор, а трезвеющая голова нет-нет, да и примеряла на себя долгополую шляпу будущих забот.

      Днем низкое солнце, как красный футбольный мяч катилось вдоль бровки голубого морозного неба, и если встать к окну и заслониться от него ладонью, то можно было скопить в ней робкое тепло его тлеющих лучей. Вечером молодой месяц деревенским гармонистом выходил к звездам на гуляние, истошно и празднично кривлялся, оглашая серебряным тенорком окрестности, а исчерпав репертуар, уступал место солнцу, прятался в дальний угол неба и бледнел там от зависти.

      В один из этих дней они брели вдвоем по безлюдному парку, и сизое тепло дыхания обволакивало ее румяные щеки. Кривые и черные, словно ложь деревья плыли над их головами, и голубые осколки неба сыпались на них сверху. Оттуда же на снег падали черные тряпки и превращались в мерзнущих ворон. И тогда она, зябко поведя норкой в их сторону, вдруг сказала:

      – Господи! Я такая же несчастная, как эти вороны!

      Хотя, нет. Это были не те слова. Те, другие, она сказала потом. Весной. В конце марта.

      Было раннее утро, за окном СКАЧАТЬ