Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века. Сборник статей

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ href="#n_122" type="note">[122] Подобный акт мести в адрес тех, кто не несет непосредственную ответственность за калишскую трагедию, становится логичным в том случае, если воспринимать немцев как некую органическую общность.

      Однако только осенью 1914 г. логика депортаций получила развитие. Показательно, что в рассматриваемом приказе Н. В. Рузский постулировал явную враждебность не только немецкого, но и еврейского населения, что указывает на восприятие распространенных тогда в офицерской среде представлений о нелояльности евреев[123]. В конечном итоге главнокомандующий предписывал немцев и евреев мужского пола рабочего возраста отправлять вслед за неприятелем, при этом тщательно осматривать медицинские учреждения, обнаруженных здоровых мужчин объявлять военнопленными и высылать в тыл. Тем самым ответ на вызовы войны был найден в виде не политики террора, а принудительных перемещений, которые, как отмечал А. Уотсон, согласно Конвенции 1907 г. не считались военным преступлением[124]. Такая политика мотивировалась еще и тем, что в условиях военного времени обеспечивать их, мирных граждан, продовольствием было затруднительно, а ухудшение условий жизни потенциально привело бы к эпидемиям.

      В итоге общая цифра депортированных превысила 13 тыс. человек[125], причем 4 тыс. не вернулись обратно[126]. Обратим внимание, что принудительное перемещение жителей Восточной Пруссии не приняло столь широкого масштаба на фоне аналогичных процессов в оккупированных районах Бельгии и Франции (не менее 23 тыс. человек), в Галиции или на территории русской Польши (см. статью А. Б. Асташова в настоящем сборнике). Впрочем, осенью 1914 г. восточно-прусские власти сами организовали централизованную эвакуацию, которая затронула порядка 300 тыс. человек[127]. Поэтому с приходом русской армии значительная часть местных жителей покинула свои дома. Предполагаемые меры выселения носили «тотальный» характер, поскольку применялись не только к мужскому населению. В ноябре 1914 г. – феврале 1915 г. только из районов Лыка, Иоганнисбурга и Летцена выселили 3 535 человек, включая 372 женщины и 716 детей. Даже во время краткого мартовского набега на Мемель из 472 депортированных 289 составляли женщины и дети[128]. Выселения приняли такой широкий характер, что министр внутренних дел Н. А. Маклаков 19 (6) января 1915 г. обратился к начальнику штаба Верховного главнокомандующего Н. Н. Янушкевичу с просьбой «прекратить массовую высылку жителей Восточной Пруссии»[129]. Впрочем, ввиду отступления 10-й армии проблема была решена.

      Массовая война и отношение к немецкому имуществу

      Отношение к собственности – другой пример, на основе которого можно рассмотреть «тотализирующее» воздействие войны на поведение русской армии. Согласно Конвенции 1907 г., реквизиции могло подлежать исключительно военное имущество, в то время как собственность частных лиц оставалась неприкосновенной, а за все изымаемое для нужд армии (например, продовольствие СКАЧАТЬ