швабрами по всей палате собирали осевшую пыль, грязь и мусор, выжимали грязную воду обратно в ведро. Делали это всегда одни и те же люди, такие же как и я пациенты, которые могли держать швабры в руках и имели такие навыки. Я любил наблюдать за ними сидя на кровати поджав ноги. Их движения казались мне до автоматизма отточенными, как у роботизированного конвейера, собирающего из деталей автомобили, но это все же были люди. Мои соседи по комнате вели себя дружелюбно, не доставляя мне хлопот, часто расхаживая вперед и назад по палате, иногда делая непонятные мне пассы руками и движения головой. Но ни слова не сорвалось с их губ за то время что мы были вместе. Я вообще стал забывать как звучит человеческая речь. да и сам я никогда не пытался с кем то заговорить понимая, что мне все равно не ответят, только нечастые разговоры в моей голове спасали меня от одиночества и подсказывая что я еще жив, хотя возможно и сошел с ума. Нигде не было зеркал, и впервые посмотревшись в маленькое оконце двери, когда в комнате было светлее чем в коридоре, я не узнавал себя. На меня смотрел обросший старый человек с впавшими глазами и большим острым носом. У меня проступили морщины и стало много седых волос выбивающихся из общей массы бороды и волос на висках. Таким бы я вряд ли понравился женщинам. Разозлившись, я показал тому – себе в стекле язык, оскалив зубы и увидел, что мой язык, не смотря на мои усилия не высунулся изо рта, его как будто укоротили. Я запихал указательный палец в рот и нащупал его, язык был на месте, но я не почувствовал им прикосновения пальца, он как будто онемел. Теперь мне стало понятно почему я не чувствовал вкуса еды. Наверное, уколы и таблетки, которые я принимал, делали его таковым. И все мое окружение возможно именно поэтому молчало. но зачем и кому это было нужно, ради чего подавляются сигналы мозга идущие от языка и к языку. мне стало страшно что такое возможно. такое избирательное действие лекарств. таким образом наверное можно было бы отключить любой орган. Я больше не пытался показывать себе язык и заговорить, так как моя единственная попытка вылилась в мычание Герасима из «Муму». Шли долгие бессмысленные дни моего пребывания в психушке, в которые я углубился в изучение моих видений будущего. я называл их воспоминаниями будущего потому, что я как будто помнил их, а не знал что это наступит, я помнил что это будет скоро или не очень, как дежавю которое время от времени случается с обычными людьми. Воспоминания так же имели свой эмоциональный окрас и я мог испытывать те или иные чувства, когда они нахлынывали на меня. Все они касались моего пребывания здесь и мне было крайне не приятно когда я их вспоминал, а иногда даже страшно. тогда я пытался заглянуть в будущее не связанное со мной, но у меня ничего не получалось… видимо я мог видеть только то что будет со мной, а ни с кем другим. Скорее всего, таких воспоминаний в моем мозгу просто не было, и я не мог их помнить.
СКАЧАТЬ
