Изобретатель смысла. Дмитрий Шатилов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Ну и что? – пожал плечами Гиркас. – Подумаешь! Всё равно до сорока не доживёт. Но что мы с порога разговариваем? Проходите, располагайтесь!

      Он снял цепочку с крючка, распахнул дверь как можно шире, а сам отступил вглубь коридора.

      Женщина перешагнула через спящего Конкаса и наставительно произнесла:

      – Любой человек заслуживает уважения. Помните это, пожалуйста.

      – Обязательно, – сказал Гиркас, и, пропустив незнакомку, дал Конкасу пинка.

      Пока глаза гостьи привыкают к сумраку прихожей – лампочку, перегоревшую в первый день службы, Гиркас так и не заменил, – я воспользуюсь случаем, чтобы описать обстановку в его офисе.

      После предыдущего Дун Сотелейнена – тот сделал себе выгодную партию, женившись на дочери зеленщика (было время, когда Гиркас ему откровенно завидовал) – офис достался Гиркасу порядком запустевшим. Углы затянула паутина, на подоконнике скопилась пыль, а из мебели был только пресловутый шкаф.

      Устроиться Гиркасу помогли соседи. Их стараниями в офис перекочевали письменный стол, тумбочка, массивное бюро из красного дерева, несколько разномастных табуретов и плетёный стул – всё это, находясь в одном месте, нисколько не сочеталось друг с другом, отчего комната больше походила на барахолку, чем на деловой кабинет.

      Над столом, за которым Гиркас принимал гостей, прибитое к листу фанеры, висело рикайди. Это загадочное приспособление, служащее конгарам в качестве церемониального оружия, Большая Одиссеева книга определяет, как «нечто металлическое с характерным кислым привкусом». Результат его воздействия на человека разнится от свидетеля к свидетелю. Гиркас, подогрев воображение шампанским, хвастался однажды, будто бы при определённых обстоятельствах эта штука вызывает у противника приступ паники и жжение во рту. Вместе с тем в трезвом виде он не раз сожалел о потраченных восьми драхмах – именно столько, не считая налога, ему стоила эта туземная диковинка.

      Сейчас кабинет Гиркаса носил на себе следы недавнего обеда. Незнакомка с вежливым любопытством осмотрела стол, остановившись взглядом на подсохшей лужице соуса и тарелке с недоеденной котлетой.

      – Если хотите, я могу зайти попозже, – сказала она. – Я остановилась в гостинице неподалёку, и мне не составит труда вернуться в любое время. У вас очень красивый город, а люди очень милы.

      – Ну да, – сказал Гиркас. – Ну да. Очень милы.

      – Вы так не считаете?

      Гиркас так не считал. Он, как и многие конгары, в душе не любил Новую Трою с её культом мужества, благородства, героизма и ответственности всех за каждого. Не то, чтобы это были плохие принципы, но Гиркас, будучи Дун Сотелейненом, просто не мог быть постоянно верным чему-то одному. Честность у него должна была быть уравновешена плутовством, усердие – леностью, уверенность в себе – приступами паники; одним словом, в поступках он был так непостоянен, как может быть человек, живущий на стыке двух улиц – Пряничной и Воинов-Освободителей.

СКАЧАТЬ