Тени исчезают в полдень.Том 3. Анатолий Иванов

Чтение книги онлайн.

      – Да это ко мне, кажись. Страннички-богомольцы…

      – Э-э, черт бы побрал твоих нищих! Таскаются всю жизнь.

      – Грех обижать божьих людей. Верующий все равно что ребенок ведь…

      Пистимея никогда ни о чем не говорила с нищими, не расспрашивала, не пускала дальше порога. Летом даже в избу не позволяла заходить. Она не спеша выходила к ним на крыльцо, выносила всегда под фартуком кусок хлеба или свиного сала. Нищий кланялся, она крестила его и произносила всегда кратко: «Ступай с Богом…» Нищий опять кланялся, и каждый из них отвечал почему-то одно и то же: «Оставайтесь с Бегом».

      И на этот раз Пистимея не пустила пришедшего даже на кухню. Она, видимо, дала ему что-то в сенцах. Устин слышал ее обычные слова: «Ступай с Богом», – следом: «Оставайтесь с Богом» – и звук дверного запора.

      Когда нищий ушел, Устин полежал еще немного, пытаясь вспомнить, на чем прервались его мысли. Но вспомнить отчего-то не мог. Тогда спросил у Пистимеи:

      – Чего это они все в один голос Бога тебе оставляют?

      – Божьи люди что в душе имеют, тем и делятся пополам.

      Устин усмехнулся и ничего больше не сказал.

      Пистимея топила печь. Березовые поленья звонко трещали, пламя гудело, красные языки огня лизали глинобитный свод печи и, загибаясь, текли в дымоход. Здесь от этих языков отрывались большие огненные лоскуты и улетали вверх, в темный зев печной трубы.

      Пистимея, скрестив руки на груди, не отрываясь, смотрела на огонь. На ее лице, изборожденном многочисленными глубокими морщинами, плясали кроваво-розовые отсветы пламени.

      Постояв так несколько минут, Пистимея медленно повернула голову, долгим взглядом поглядела на мужа. Взяла кочергу и пошевелила дрова в печке.

      Березовые поленья затрещали еще яростнее. Теперь печь гудела от бушевавшего в ней пламени. Но Пистимея, поставив в угол кочергу, взяла с пола еще несколько поленьев, кинула их в печь.

      Потом она принялась ходить по комнате, чуть не заметая крашеный пол длинной юбкой. Прошла мимо кровати раз, другой, села у окна, вздохнула бесшумно.

      – Устинушка… – промолвила осторожно Пистимея, прервав его мысли. – Я хотела об дочери вот потолковать с тобой…

      – Чего «Устинушка»? Чего «Устинушка»?! – крикнул Морозов. – Тут и так муторно, а ты… Отвяжись ты со своей дочерью…

      Опять заскрипели половицы на крыльце.

      В комнату не вошел, а вбежал Илюшка Юргин, скинул шапку, шмякнул ее об стену, стараясь попасть в торчащий, толстый как палец, гвоздь. Шапка глухо стукнула, приклеилась к стене, точно была насквозь пропитана клеем.

      – Лежишь?! – крикнул он, бегая по комнате. – Ну лежи, лежи! Послушай, что я тебе скажу… Не про коня, которого ты загнал, не про…

      – Вот что, друг «Купи-продай», – перебил его Устин, не вставая с постели. – Послушай наперед ты меня. – И бросил жене: – Пойди там скотину глянь…

      Пистимея вышла, Устин заговорил тихо, будто рассуждал сам с собой:

      – И как это я, старый дурак… Как ты сумел уговорить меня… скрипучим своим голосом… забыть про те стожки в Мокром логу?

      – Так ведь чуял я – взыграет ноне сено… – плаксиво оправдывался Юргин. – Все выжидал.

      – Выжидал?! – Устин встал с кровати. Растрепанный, в рубахе навыпуск, быстро заходил по комнате. – И выждал! Дождался!! Что теперь делать? Чего Захару говорить?! Задохнешься когда-нибудь от жадности, раздуешься и лопнешь, как пузырь с гноем.

      – Но, но! – выкрикнул Юргин, и в его голосе прозвучали вдруг угрожающие нотки. – На равных играем. У пса вон тоже четыре ноги. Передние пусть твои, я не спорю. А отруби-ка задние ноги – и передние не побегут.

      – Не побегут? У пса, значит?

      – Я так… Слова для меня без весу и цвету. Я к примеру, что на одинаковых правах мы… В смысле – живем одинаково…

      Устин скривил губы и лег на свою кровать.

      Лежал долго и все молчал. Илья ерзал на стуле, кашлял в маленький кулачишко, такой маленький, что казалось, и ложку-то во время еды Юргин, наверное, держит с трудом.

      – Чтоб наклал воз сена да свез на ферму, – вяло сказал Устин.

      – Не-ет, хе-хе… – протянул Юргин. – Откуда оно у меня, лишнее-то?

      – А я говорю – отвезешь! – повысил голос Устин.

      Юргин помедлил и спросил:

      – Дык как же? Непонятно мне.

      – Чего?

      – Овчинников же первый завопил по деревне: «Сомневаюсь, чтоб законно это! Народ Захарка обирает…»

      – Ну?

СКАЧАТЬ