Бета-самец. Денис Гуцко

Чтение книги онлайн.

      – Ой, не надо.

      – Все уже, Елена Витальевна. Все.

      Из угла проходной комнатки, где сидел Топилин, была видна лишь проворная тень.

      – Иди, Люда. Хватит уже, – простонала Елена Витальевна.

      Появилась Люда – сосредоточенная, выверенная до мельчайшего жеста. Исчезла, оставив дверь полуоткрытой.

      – Ооохматерьбожья… ооох…

      Резко запахло лекарством.

      – Мама, выпейте, – прошептал молодой женский голос. – Привстаньте.

      Оксана. Вошла через зимний сад, принесла свекрови успокоительного.

      – Давайте помогу.

      – Что это? – захныкала Елена Витальевна.

      – Корвалол.

      – Не надо…

      – Давайте-давайте!

      Скрип дивана. Кряхтение.

      – О-ой… гадость…

      Скрип дивана.

      – Двери прикрыть? Мама, двери прикрыть?

      Надсадно:

      – Пусть. Пусть воздух…

      В дверной проем нахлынула тень, вышла Оксана. Без косметики, в черной кофте, в длинной темно-серой юбке. Будто в трауре. Приветствовала Топилина кивком, печально поджатыми губами. Спустилась в холл.

      Снизу шарахнул топот – дети вбежали в дом – и тут же оборвался, наткнувшись на строгое шипение Люды.

      – Кому сказано, не шуметь.

      Детей увели на дальнюю половину дома. Стихло. Только вздохи, причитания Елены Витальевны:

      – Божжемооой…

      Топилин раскинул руки на подлокотники, прикрыл глаза.

      Все позади. Для него все самое неприятное позади. Постепенно отдалится и забудется. Забывать не сложно. У Литвиновых, как и ожидалось, ему сразу полегчало. Надежная твердь ласково ткнулась в подошвы. Все эти охи-ахи, запах корвалола… послушно затихающие дети, бесшумная домработница, скупо отцеженный сквозь задернутые шторы свет… как ладонь на простуженную грудь: «Плохо? Пройдет, пройдет, потерпи»… Так и лезла на лицо улыбка. Хотя улыбаться, конечно, нечему.

      2

      Кажется, раннее лето. Грузный шерстяной шмель висит над моей чашкой. Гудит, шурует крыльями, переваливается с боку на бок. Наводит жуткую суету, оставаясь совершенно неподвижным. Окна открыты. Наш сливовый дворик опутан кружевной тенью. Стволы в мелу, будто в гольфах. Если прикрыть глаза и смотреть на них долго, стволы превращаются в девичьи ноги. Школьницы в белых праздничных гольфах. Много раз я пытался нарисовать сливовые деревья так, чтобы вплести в рисунок мои фантазии. Не получается. Либо деревья – либо девочки. Это меня огорчает: я собираюсь стать художником. Знаменитым. Впрочем, других, наверное, и не бывает.

      Выходной. Отец в больнице на дежурстве, у меня книжный день. Я читаю – мама ходит на цыпочках. Готовит обед, изо всех сил стараясь не греметь посудой. Посуда, как обычно, шарахается от нее во все стороны – и мама охотится за ней, досадливо вздыхая. Чуть позже я попрошу маму принести мне еще чаю. Принесет молча – как папе, когда он сидит вот так же над книгой или над новой пьесой. Оторвавшись от страницы, я с удовольствием ухвачу новый, еще непривычный мамин взгляд – одновременно извиняющийся (я не помешаю, я тихонько) и вопросительный (ну как, правда здорово?). До чего же приятны эти мамины взгляды. Я – работаю. Как папа. Раньше, когда папа работал, мне доставался лишь укоризненный шепот:

      – Тише! Папа работает.

      А папа в этот момент сверлит взглядом стену или месит беспокойными пальцами лоб, нависнув над растрепанными листами, как шмель над медовым чаем. Ерзает, шевелит губами. Только что не гудит по-шмелиному.

      3

      Выйдя на балкон, Оксана разговаривала по телефону. Судя по всему, с Литвиновым-старшим, главой любореченского Минстроя.

      – Нет-нет, срочно вылетать не нужно. Антоша уже занялся. Вины его никакой… Точно… Никакой, Степан Карпович, абсолютно. Да… Плохо. С Еленой Витальевной, говорю, плохо. Переживает. Слегла.

      Внизу, в холле, кому-то звонила Люда.

      – Допоздна задержусь, – говорила она строго. – Так надо. Ничего. Много вопросов у тебя. Все! И не звони каждый час. Все равно не слышу, звонок выключен. Сама позвоню.

      Происходящее выглядело так, словно у Литвиновых кто-то умер. Или покалечился. Заболел неизлечимо. И врачи огласили приговор. Но нет. Все живы-здоровы. Как раз наоборот. Антон, муж Оксаны, убил человека. Случайно. Случайно, нелепо. Тот выскочил в неположенном месте. Антон, кажется, даже скорость не превысил, сразу начал тормозить… Ему бы руль покруче СКАЧАТЬ