Кораблики, или «Помоги мне в пути…». Владислав Крапивин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тарых деревьев тоже много, но тополей больше всего.

      Правда, цвели они в то давнее лето жидковато – в воздухе только редкие пушинки. Зато листва выросла густая. Тесный заросший двор наш в то утро был весь в тени.

      Я глянул во двор из-за двери. Тетя Глаша снимала с веревки высохшее белье. Дядя Костя у сарая возился со своим трофейным мотоциклом. На крыльцо они не смотрели. Я кошачьими прыжками достиг приоткрытой калитки, и вот – на свободе. Торопливо дошагал до перекрестка. И прежде чем уйти за угол, оглянулся на деревянный двухэтажный наш дом – пожилой, кособокий, но такой привычный…

      Потом я свернул на Гончарную. И почти сразу:

      – Эй, Патефон! Куда топаешь?

      Это Гришка Гаврилов из нашего класса. Я сказал неласково:

      – На кудыкины горы воровать помидоры…

      Гаврилов был с круглой стриженой головой, полноватый и вроде бы добродушный. Но я его не любил. Помнил, как осенью, когда били Турунчика, он сопел и протискивался без очереди, чтобы ударить поскорее. «А сам-то, – безжалостно сказал я себе. – Лучше, что ли, был тогда?» И разозлился на себя и на Гришку.

      Гаврилов улыбался. Он был не очень-то обидчивый.

      – А что это у тебя? – Он пухлым подбородком показал на картонную коробку, я нес ее под мышкой.

      – Любопытному Гавриле знаешь что отдавили?

      Тогда он все же обиделся. Отошел, сообщил через плечо:

      Патефон-скрипучка,

      Сбоку в дырке ручка. 

      И зашагал поскорее.

      Я был в классе не из драчливых, даже наоборот. Но будь сейчас у меня свободные руки, показал бы я Гавриле «ручку в дырке»! Последнее время я легко стал заводиться…

      А впрочем, наплевать. Патефон так Патефон. Теперь-то не все ли равно?..

      Эту кличку мне приклеили прошлой весной, когда узнали, что я занимаюсь в Доме пионеров, у Длинной Эльзы. Эльза, чтобы набрать себе в певцы голосистых мальчишек, ходила по школам, сидела на уроках пения, прислушивалась, приглядывалась. Таким образом и меня разглядела.

      Вообще-то я петь стеснялся. Но бывало, что, если все кругом поют и песня хорошая, я забывал про смущение и что-то прорезалось в голосе…

      В хор я, конечно, вовсе не стремился, но Эльза умела уговаривать. К тому же если занятия, значит, меньше буду сидеть дома под бдительными взглядами тети Глаши.

      Да и ребята в хоре были добрее, чем в классе. Без всяких прозвищ тут обходилось, без дразнилок и надоевшего в школе нахрапистого приставания. А со смуглым быстроглазым Валькой Сапегиным мы даже стали приятелями.

      И петь мне понравилось.

      Эльза как-то обмолвилась, что «когда этот мальчик поет, у него распахивается сердце».

      Всякие там сольфеджио и нотную грамоту я терпеть не мог, но строгая седая Эльза почему-то мне это прощала. И все чаще поручала быть солистом.

      Разные у нас были песни: и пионерские, вроде «Эх, хорошо в стране Советской жить», и про недавнюю войну, и «Во поле березонька стояла», и «Веселый ветер»… Многие из них я любил. А больше всех – «Орленка». Эту песню я начинал один, а хор вступал постепенно. Как запоешь: «Орленок, орленок, взлети выше солнца», так сразу – и печаль, и смелость, и звон такой в душе…

      А потом появилась еще одна песня, самая для меня хорошая. Но все это было раньше и осталось позади. Все позади…

      Так, размышляя о прошлом, прошагал я всю Гончарную и вышел на Зеленую Односторонку, к берегу городского оврага. Недалеко был завод «Красный химик».

      Сквозь бурьян, без тропки, я спустился по склону метров на пять. Татарник цапнул меня колючками за щиколотки, но не сильно, а так, для порядка. Словно предупреждал: «Не будь растяпой, оглянись». И я оглянулся. Но никого не было поблизости, только желтая бабочка летала над чертополохом.

      За сорняками виднелась кирпичная кладка. Она выступала из глинистой толщи откоса. Это была невысокая стенка из большущих старинных кирпичей. Я пробрался туда, где стенка отслаивалась от глины. За мертвой чащей прошлогоднего репейника пряталась расщелина. Только-только чтобы протиснуться такому пацану, как я. Со стороны ее трудно было заметить. Я обнаружил это место случайно, еще в апреле, когда в одиночку бродил вдали от дома, обследовал глухие окрестности (вернулся в перемазанном пальто и получил от тети Глаши вздрючку). Теперь, в рубашке-то, пролезть будет легче, да и глина высохла, не мажется.

      Я протиснулся в щель. Сразу стало темно, запахло подземельем. Посыпалось за ворот. Но я, прижимая к груди коробку, проталкивался все дальше. И вот ход расширился. Я пошел вслепую. Нащупывал подошвами сандалий выбоины кирпичного пола. Не боялся. Путь мне был уже знаком. Скоро впереди забрезжило, обозначился во мраке дверной СКАЧАТЬ