Фараон. Кристиан Жак

Чтение книги онлайн.

      Пролог

      Молния ударила в трех шагах от Старика. И хорошо, что ослик по кличке Северный Ветер вовремя его растолкал, иначе разгневанные небеса могли бы отнять у Старика самое дорогое – его жизнь, а вместе с ней и умение тонко различать вина.

      Пролетев над тропинкой, огненный шар выжег полосу на пшеничном поле. И в следующее мгновение на великолепный южноегипетский город Фивы[1] обрушился ливень.

      – Одни беды от этих дождей, – пробормотал Старик, бегом направляясь к своему дому, со всех сторон окруженному виноградниками. Производимое им вино было отменного качества, его подавали к столу самого фараона.

      Женщины-фараона, которая сейчас медленно угасала. Великая царская супруга, вдова, а затем и регент, Хатшепсут вознеслась к вершинам власти, но теперь ее царствование подходило к концу.

      Радея за мир и процветание, царица Хатшепсут властвовала решительно, с улыбкой на устах. Ее кончины подданные ожидали как величайшего несчастья, поскольку ее преемнику, по всеобщему убеждению, бремя верховной власти было не по силам.

      Правда, ну какой из него правитель? Тутмосу, третьему по счету носителю династического имени, едва исполнилось восемь, когда совет мудрейших провозгласил его фараоном. По обычаю предков, Хатшепсут, приходившаяся ему теткой, стала править как регентша, но вскоре случилось нечто необычайное: оракул богатейшего Карнакского святилища, посвященного богу Амону, благословил ее на царство![2] И впервые за свое долгое существование Египет получил двух правителей одновременно.

      Как отреагировал на это молодой Тутмос? Самоустранился. Власть его совершенно не интересовала. Юноша усердно изучал древние писания и обряды, увлекался ботаникой, был доволен своим беззаботным существованием и не видел ничего зазорного в том, что во время официальных церемоний всегда стоял позади Хатшепсут, твердой рукой державшей кормило государственной власти.

      А гроза все никак не утихала, несчетные молнии полосовали небо. Гнев бога Сета обрушился на страну, которая вот-вот вверит себя бездарному правителю… И крах ее будет стремителен и страшен.

      Несмотря на непрекращающийся грохочущий ливень, жара стояла жуткая – не продохнуть. И заснуть было невозможно. Обычно очень смирный, Северный Ветер не смыкал глаз и вел себя беспокойно, словно предчувствуя катастрофу.

      Назавтра Старику полагалось доставить ко двору десяток кувшинов красного вина с клеймом «Вкуснейшее». Но праздничное застолье в честь правительницы вряд ли состоится: по слухам, рассвета Хатшепсут уже не увидит. Того самого рассвета, который не озарит Египет – скорбящий по ней, наказанный небесами, – ибо ущерба полям, городам и селам стихия нанесла немало. И некому повелевать, некому указать путь в будущее…

      1

      Из вещей я больше всего дорожу пеналом-палеткой с принадлежностями, какими пользуются писцы. Он всегда при мне, и каждый вечер я сам его вычищаю. Он деревянный, с одним узким углублением для каламов[3], перьев и кисточек и двумя чашеобразными – для прессованных чернил, красных и черных. К пеналу прилагаются ступка, в которой чернила измельчают, ковшик с водой, чтобы их развести, а еще – нож для папируса, чтобы отрезать листок подходящего размера, и моя печать.

      Царская печать… И принадлежит она монарху, который двадцать два года назад взошел на трон и с тех пор ни минуты не правил. Я был еще очень мал, когда моя мать Исида, великая царская супруга фараона Тутмоса II, скончавшегося после очень недолгого правления, отвезла меня в Карнакский храм.

      Эту долгую, до крайности утомившую меня церемонию я помню поминутно. Бесстрастные жрецы омыли мое тело, сменили одежду – мне предстояло принять участие в шествии, которое возглавлял верховный жрец Амона, нашего бога-покровителя. В самой середине кортежа на носилках несли изваяние этого божества.

      Внезапно процессия остановилась.

      Статуя Амона устремила на меня долгий взгляд, а потом поклонилась. Со всех сторон послышались восторженные клики жрецов: «Многая лета! Здоровья и благоденствия царю Египта!»[4] Я был уверен, что обращаются они не ко мне, но тут престарелый священнослужитель со строгим взором возложил мне на голову двойную корону, символизирующую единство Севера и Юга. Затем меня провели в Дом Жизни[5], чтобы там я восславил Осириса, восторжествовавшего над смертью.

      Тетушка, СКАЧАТЬ