Сталин против рептилоидов. Борис Конофальский
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Сталин против рептилоидов - Борис Конофальский страница

СКАЧАТЬ ие в щиколотке и шикарные в бедре носили её так, что казалось, летит она на крылах, парит над землёй, а не загребает пыль как прочие. Грудь её не испортили тридцать четыре года непростой жизни, два из которых Ракель Самуиловна провела в каторге в городе Ишиме, Томской губернии, и четыре с половиной года в ссылке, в прекрасном, почти курортном и экологически чистом городе Чите, где на лучших улицах вместо мостовых, в грязи, лежали кривые доски.

      Так же не ей испортил грудь, как ни старался её муж, товарищ Конрад Куниц, урождённый Емельян Ладошкин из села Лапти Тамбовской губернии, а ныне ответственный работник читинской ГубЗаготконторы.

      И не смогли нанести ей серьёзного вреда и двое её сыновей двенадцати и семи лет. В общем, несмотря ни на что грудь товарища Незабудки определённо была её выдающейся частью. Причём выдавалась она не столько величиной, сколько завершённостью форм.

      Выдающейся, впрочем, была и её спина. Ну конечно не столько сама спина, как то, что со спиной неразрывно связано. Некрепкие в половом плане товарищи, глядя в след красавице впадали в состояние грогги, как уставший боксёр после апперкота. Так и провожали её остекленелым взглядом и разинутым ртом.

      Ракель Самуиловна ещё в подростковом возрасте узнала о силе своего влияния на мужчин. Что и повлияло на всю её будущую, весьма яркую жизнь.

      Самуил Незабудка имел конюшню на шесть меринов, полдюжины добрых подвод, знакомства среди местных контрабандистов и дружбу с местным полицмейстером. Так же он имел тёщу, Розу Марковну, которая, в свою очередь, имела своё место на привозе, ещё с незапамятных времён царя освободителя.

      И вот, чтобы не быть счастью, Самуил Незабудка возомнил о себе невесть что, и вместо того чтобы единственную свою дочь сосватать за второго сына раввина, который был без ума от девочки, он отправил её учиться в гимназию. Слыханное ли дело, девочку из приличной семьи, главу которой уважают в местной синагоге – и в гимназию. Что там Самуил в своей голове думал, люди понять не могли. Но этой самой гимназией навлёк он на себя позор на многие годы. Ведь не знал Самуил и не гадал, даже и подумать такого не мог, что в гимназии математику преподавать будет некто Похлёбкин, мерзавец, публичный стоик-рахметовец и латентный марксист.

      И был этот двадцатилетний негодяй так холоден, вежлив и строг с гимназистками, что все они поголовно были влюблены в него. Не стала исключением и прекрасная Ракель.

      И так как не могла она унять свой пламенеющий темперамент в свои шестнадцать то лет, девочка стала делать математику знаки, да такие, что вскоре стоик и рахметовец Похлёбкин начинал пылать ушами, мять платок и нервно дёргаться, когда видел в коридоре Ракель Самуиловну. Но мятых платков и пылающих ушей, юной красавице было мало. Даже поцелуев украдкой ей было мало, такая вот страсть бушевала в девушке.

      В общем, через некоторое время математик полностью сдался на милость красавицы и помог юной Ракель покрыть седины отца несмываемым позором, сбежав с ней в неизвестном направлении, а там уже познакомив её со своими дружками, мерзавцами-марксистами.

      И все жалели дурака Самуила, ходили мимо, выражали ему скорбь и смеялись над ним за глаза, и ставили его дурость друг другу в пример. Но, слава Богу, у Самуила были ещё дети, и позор стал потихоньку забываться, и казалось уже утих, но через два года, жандармы сняли с поезда «Кишинёв – Киев» юную Ракель Самуиловну. И было при ней тысяча двести рублей ассигнациями, дамский пистолете «Браунинг», прокламации, туалеты парижские и пол пуда динамита.

      Об этом узнали все. Боже мой, какой это был позор. Все опять говорили скорбь Самуилу, а за глаза спрашивали друг у друга удивлённо: Откуда! Вот откуда у девочки такие бешеные деньги? Чем таким интересным она их заработала? А Самуил получил первый свой удар, от которого слёг на две недели.

      Да, Ракель Самуиловна стала на скользкий путь революции в самом юном возрасте. И эту самую революцию встретила в ссылке в Чите.

      Там бы она и прожила всю свою послереволюционную жизнь с мужем – ответственным работником, да с двумя сыновьями. И в хорошей должности депутата ГубСовета. Но нет, не смогла она, просто жить, как живут другие женщины, уж больно кипучей была её натура. Не находила она себя в Чите, ни в творческом плане, ни в женском.

      Не выдержала товарищ Незабудка бесконечной тайги вокруг и суровых таёжников – партизан. Поцеловала она детей на прощание и мужа, ответственного заготовителя кедровых орехов и меха, и села в поезд. Крикнула на прощание им: «Я в Москву, я скоро вернусь». И уехала, не очень-то веря в своё обещание.

      А Москва шумела. Тут уже не помнили Колчака и интервенцию, даже Кронштадт уже не вспоминали. Москва жила, бурлила, и светилась электрофонарями по ночам. Тут бушевали НЭП и политическая борьба.

      Все москвичи читали последние речи товарища Троцкого и отзывы на них товарища Зиновьева, и приговаривали со знанием дела: А что, задал он ему перца. И поделом. Он полемист хоть куда. СКАЧАТЬ