Начало осени. Елена Борисовна Пильгун

Чтение книги онлайн.

      Святослав Одашин вздохнул и отошел от окна. Комната поблекла, выцвела, как старая фотография. Разбросанные вещи, всевозможные агитки, списки, памятки и голова оленя с короной из ветвистых рогов под потолком.

      Одашин сухо усмехнулся и кивнул оленю как старому, надоевшему своими жалобами, знакомцу. Олень и вправду был стар – не меньше сорока лет прошло с меткого выстрела Михаила Одашина, деда Святослава.

      «Вот тебе и материал для статьи, – подумал вдруг Святослав. – Сейчас такие любят. Охотник прицелился, пуля пронзила трепетное тело… А дальше на четыре страницы описание крови, предсмертного выражения глаз и процесса свежевания туши с указанием на авторитетные фильма типа „Пила“ и курсы эксгумации. Тьфу, гадость какая».

      Святослав Одашин, в отличие от своего деда, был человеком совсем не кровожадным. Обилие кровавых подробностей рождало в нем брезгливость и отвращение. Однако это не сделало его вегетарианцем.

      И так было во всем. Спокойствие, легкая отрешенность. На схватку смотреть – только с высоты птичьего полета. В принципе, это ему и удавалось. Хотя, конечно, было и то, что выводило его из состояния равновесия. Ложь и несправедливость. А поскольку это нынче встречается сплошь и рядом, удивительна ли его склонность к «критикованию политики»?

      Настырно затренькал телефон. Одашин бросил свое уже совсем не стройное тело в кресло и потянулся к трубке. Пружины под ним жалобно застонали.

      – Да.

      – Приветствую тебя, князь Святослав! – звонкий голос Гришки Цыплакова на фоне «бум-бум» музыки совершенно не вязался с тишиной в комнате.

      – Здравствуй, Гриша.

      Одашин вдруг решил быть предельно кратким. Он знал Цыплакова еще со школьной скамьи и знал, почему он звонит. Он психует. Григорий Цыплаков нервничает. Он вот сейчас выговорится своему лучшему другу, вздохнет полной грудью и завтра будет как огурчик.

      – Как поживаешь? Готовишься?

      – К чему? – тупо уточнил Одашин, отвлекаясь от своих размышлений.

      – К чему, к чему… Может не надо уточнять это по телефону?

      Ага, Григорий Цыплаков еще и боится. Правильно боитесь, Григорий Анатольевич, нынче всех кэ-гэ-бэ прослушивает, нынче у всех бессонница. Господи, так и хочется крикнуть: «Мы никому не нужны! Никому хотя бы из-за того, что мы сами боимся собственных поступков. Из-за того, что думаем еще о судьбах всех остальных миллионов. А кэ-гэ-бэ интересуется только теми, кто не боится. Теми, кто действительно опасен…»

      – Ты меня вообще слушаешь? – раздраженный голос Гришки вывел Святослава из оцепенения, но на краю сознания прочно укрепилась одна до безобразия простая мысль: с этой минуты каждый из них – одиночка. И все эти разговоры, последние приготовления – лишь для того, чтобы успокоиться. Совесть свою успокоить.

      – Конечно, я тебя слушаю. А что было дальше?

      – Дальше? Да ты и сам знаешь… Он, значит, такой выходит к репортерам и говорит: «Мы нашли компромиссный вариант». И что тут началось…

      Да, что тут началось… Все в раз повеселели. Еще бы, идти под дубинки, зная, что ты нарушаешь закон – это одно, а идти на согласованный митинг – совсем другое. Отсутствие дубинок это, конечно, не гарантирует и закон, тут, наверно, не при чем. Совесть, черт бы ее побрал.

      – Поня-а-атно, – протянул Одашин в телефонную трубку, пытаясь найти на столе пачку сигарет.

      – А где мы встретимся завтра? – поинтересовался Гриша. «Бум-бум» на заднем плане стало громче.

      – Не знаю. СКАЧАТЬ