Неписанный закон. Артур Генри

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ поминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием.

      Дом, в котором жил Карл Фишер и его жена, был самый старый во всем квартале, и первый поселившийся в нем был никто иной. как сам Карл Фишер. Он был тогда еще совсем молодым человеком, только что приехавшим в Америку со своей женой, румяной, голубоглазой и маленькой балериной. По профессии он был гравер. Люди они были простые, безыскусственные. Они дожили до пятидесяти лет и все-таки еле говорили по-английски, да и вообще не отличались разговорчивостью. Их запас немецких слов был очень невелик и ограничивался лишь самыми необходимыми и общеупотребительными в их несложном обиходе.

      Карл Фишер и Катрина целых тридцать лет прожили в маленьком четырехугольном домике на улице Ван Бюрен, прилежно и охотно работая и откладывая деньги про черный день. Детей у них сперва не было и хотя это их и огорчало в глубине души, но с другой стороны никто не мешал им усиленно работать и делать значительные сбережения. Катрина стирала и стряпала на соседей, чистила и мыла полы новым жильцам.

      Четырнадцать лет проработали они, сколачивая деньги для детей, которых у них все еще не было. Наконец, у них родилась дочь Эмелина. Ребенок редко плакал и никогда не смеялся. Девочка относилась чрезвычайно серьезно ко всему. Она никогда не начинала играть, не осмотрев предварительно самым тщательным образом своих игрушек. Ребенок она была необыкновенно спокойный и сдержанный и ровно ничем не нарушала покоя того дома, в котором она родилась. У Карла сжималось сердце, когда он смотрел в темные глаза своей дочки. Четыре года спустя после рождения Эмелины у Фишеров родилась вторая дочь, Текла.

      Благодаря усиленной работе и постепенному откладыванию денег, Карл и Катрина успели скопить за эти двадцать пять лет десять тысяч долларов. По мере того, как они накопляли деньги, они вносили их в Народный сберегательный банк.

      К тому времени, когда у Фишеров уже лежал в банке небольшой капитал, Эмелине минуло тринадцать, а Текле девять лет. Эмелина была довольно высокая для своих лет, угловатая и неуклюжая девочка. Соседские дети прозвали ее «драной кошкой». У неё были густые, черные волосы и большие, темные, мрачные глаза, совершенно матовые и маловыразительные. Но иногда, когда мальчики особенно сердили ее своими приставаниями по дороге в школу или вечером в парке, в них вдруг с неожиданной силой вспыхивал зловещий огонек. У неё был прямой, тонкий нос, ровные, пухлые губы, овальное смуглое лицо с спокойным и серьезным выражением. Она была лучшей ученицей в классе, но самой непопулярной девочкой в школе. Собственно говоря, она тут была не при чем. Она редко кого удостаивала разговором, никогда ничего ни у кого не брала и не нарушала школьных правил. Девочки ее ненавидели, сами хорошенько не зная за что, мальчики же ее терпеть не могли за то, что она по их мнению была какой то недотрогой. Она и не думала дружить с ними и совершенно устранилась бы от всех, если бы этому не мешала её сестра Текла. Этот широкоплечий, стройный подросток привлекал к себе всех, как магнит ртуть. Стоило ей появиться где-нибудь, как тотчас ее окружали со всех сторон. Её желтые волосы всегда были спутаны и взлохмачены. Её живые, голубые глаза горели жаждой жизни. Полные щеки всегда горели, точно у неё был сильнейший жар. Широкий нос и большой рот были почти безобразны по ферме, но вместе с тем как то невольно вызывали в других чувство нежности и живейшего расположения к их юной обладательнице. От неё так и веяло жизнью и веселостью. Выражение лица было одновременно и насмешливым и привлекательным, на нее нельзя было не обратить внимания, которое так и оставалось прикованным к ней. Все свободное время дети проводили в Томккнис-сквере, – парк занимал большой участок земли, обнесенный низенькой оградой…

      Глава II

      Дома на улице Лафанета, рядом с парком, казавшиеся Фишерам роскошными дворцами, далеко не удовлетворяли требований их обитателей. Мистер и мистрисс Генри Сторрс считали занимаемый ими особняк лишь временным жилищем, переходвою ступенью к более роскошному помещенью.

      За последние дни мистером Сторрсом овладело беспокойное, тревожное настроение. На него и прежде находило иногда такое же состояние. Он возвращался домой позже обыкновенного, торопил с обедом и почти ничего не ел. В сорок пять лет его волосы заметно поредели и поседели. На лбу залегли глубокие складки, на которые нельзя было без боли смотреть. Его глаза все время бегали по сторонам, иногда в них загорался всепожирающий огонь, но чаще всего они были мрачны и тусклы. Он был страшно бледен. Отцовский большой нос и тонкие губы придавали всему его лицу отпечаток твердости и утонченности.

      Мистер Сторрс состоял блюстителем одной большой воскресной школы, в которой деятельное участие принимала и его жена. Супруги обычным путем добились занимаемого ни теперь положения. Много лет тому назад м-сс Сторрс, авторитетно преподававшая теперь всем окружающим нравственные правила, диктующая всему приходу правила светского этикета, была всего лишь дочерью священника епископальной церкви в Нью Гавене. Звали ее Кларой. Она вышла замуж за Генри Сторрса, только что незадолго перед тем окончившего Яльский университет. СКАЧАТЬ