Листья. Стихи. Надежда Николаевна Ладоньщикова

Чтение книги онлайн.

      Когда трубят громадности симфоний,

      я вижу в них всегда одно и то же:

      вот горизонт вечернего бессонья

      и тучи – философские до дрожи.

      По-старому величественно что-то,

      под нарастающие волны скрипки.

      Вот тихая фигура пешехода

      уже стоит под горизонтом зыбким.

      И вдруг знакомо – все его мечты,

      огромных чувств тончайшая резьба,

      его лица прозрачные черты

      его неотраженная судьба.

      Из мозга, заключенного в костях,

      вдруг вырвались и музыка, и тучи,

      и мечется, и бесится, летя,

      стучится в уши кулаком могучим.

      Но горизонт вечернего бессонья

      с аккордами бледнеет – догоните!

      И вдруг поймешь: фигура из симфонии —

      не Бог, не черт, не призрак – сочинитель.

      И кажется, что после этой муки

      в оркестре будет странная картина:

      зрачки – как крик, ободранные руки,

      разбитые октавы пианино.

      Да нет. Они платочком вытрут лица,

      поправят стулья безразлично-строго

      и станут понемногу расходиться.

      Темно. Блестящий дождь опять струится

      По зонтикам, и пальцам, и дорогам.

      Во всем был Бог.

      А может быть, и демон.

      Вовсю цвели зеленые цветы,

      весна летела. Пела Анна Герман.

      Наверно, слишком много красоты.

      В ней можно было просто задохнуться,

      открыть окно – и потеряться в нем.

      А звезды тихо жмурятся и жмутся

      к цветам на подоконнике моем.

      Из дома выйду и увижу – иву.

      …За что-то люди злятся на меня….

      Как волны, и как слезы, и как диво,

      так отрешенно, весело, счастливо

      ударят ветра новые приливы

      по венику зеленого огня.

      Если б я не собой, а оркестром была,

      я бы реквием миру большой создала,

      чтобы в небо вросла моя давняя рана,

      посылая страдание в трубах органа.

      Если б стать человечеством вдруг я смогла,

      я бы все предрассудки до пепла сожгла,

      мне бы лестницы снились, ведущие выше,

      и казалось, я собственный голос услышу.

      Если б вдруг идеал оживить я смогла,

      я бы больше, чем сердце, часы берегла,

      чтобы стали бездонными дни и мгновенья,

      чтобы жизнь моя стала кому-то спасеньем.

      Если б я могла стать безымянной сонатой,

      я бы вспомнила все, что забыто когда-то,

      я б открыла одной мне известные краски,

      и портреты души рисовала б без маски.

      Я завидую песне, оркестру, природе,

      я завидую туч неизвестной свободе,

      я завидую миру – я столько не знаю.

      И органа труба только воет сквозная.

      Не видно звезд, и ночи холоднее,

      даль по утрам туманом застилает,

      но выгляну в окно – еще белеют,

      краснеют, как огонь, не исчезают

      последние цветы. Дождем гонимый

      листочек отрывается от ивы,

      и, бледно-желтый, чистый, как жар-птица,

      летит, чтобы на клумбу приземлиться.

      Когда над городом все стало сонно,

      Вдруг выползла на мост автоколонна.

      Огни. СКАЧАТЬ