Экспедиция в Западную Европу сатириконцев: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова. Аркадий Аверченко

Чтение книги онлайн.

      Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то, что я из себя представлял, и воскликнул:

      – Держу пари на золотой, что это мальчишка!

      «Старая лисица! – подумал я, внутренно усмехнувшись. – Ты играешь наверняка».

      С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба.

      Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола и было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днем моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, при чем здесь еще какой-то праздник?

      Приглядевшись к окружающему, я решил, что мне нужно первым долгом вырасти. Я исполнял это с таким тщанием, что к восьми годам увидел однажды отца берущим меня за руку. Конечно, и до этого отец неоднократно брал меня за указанную конечность, но предыдущие попытки являлись не более как реальными симптомами отеческой ласки. В настоящем же случае он, кроме того, нахлобучил на головы себе и мне по шляпе – и мы вышли на улицу.

      – Куда это нас черти несут? – спросил я с прямизной, всегда меня отличавшей.

      – Тебе надо учиться.

      – Очень нужно! Не хочу учиться.

      – Почему?

      Чтобы отвязаться, я сказал первое, что пришло в голову:

      – Я болен.

      – Что у тебя болит?

      Я перебрал на память все свои органы и выбрал самый нежный:

      – Глаза.

      – Гм… Пойдем к доктору.

      Когда мы явились к доктору, я наткнулся на него, на его пациента и спалил маленький столик.

      – Ты, мальчик, ничего решительно не видишь?

      – Ничего, – ответил я, утаив хвост фразы, который докончил и уме: «…хорошего в ученьи».

      Так я и не занимался науками.

      Легенда о том, что я мальчик больной, хилый, который не может учиться, росла и укреплялась, и больше всего заботился об этом я сам.

      Отец мой, будучи по профессии купцом, не обращал на меня никакого внимания, так как по горло был занят хлопотами и планами: каким бы образом поскорее разориться? Это было мечтой его жизни, и, нужно отдать ему полную справедливость – добрый старик достиг своих стремлений самым безукоризненным образом. Он это сделал при соучастии целой плеяды воров, которые обворовывали его магазин, покупателей, которые брали исключительно и планомерно в долг, и – пожаров, испепелявших те из отцовских товаров, которые не были растащены ворами и покупателями.

      Воры, пожары и покупатели долгое время стояли стеной между мной и отцом, и я так и остался бы неграмотным, если бы старшим сестрам не пришла в голову забавная, сулившая им массу новых ощущений мысль: заняться моим образованием. Очевидно, я представлял из себя лакомый кусочек, так как из-за весьма сомнительного удовольствия осветить мой ленивый мозг светом знания сестры не только спорили, но однажды даже вступили врукопашную, и результат схватки – вывихнутый палец – нисколько не охладил преподавательского пыла старшей сестры Любы.

      Так – на фоне родственной заботливости, любви, пожаров, воров и покупателей – совершался мой рост и развивалось сознательное отношение к окружающему.

      Когда мне исполнилось 15 лет, отец, с сожалением распростившийся с ворами, покупателями и пожарами, однажды сказал мне:

      – Надо тебе служить.

      – Да я не умею, – возразил я, по своему обыкновению, выбирая такую позицию, которая могла гарантировать мне полный и безмятежный покой.

      – Вздор! – возразил отец. – Сережа Зельцер не старше тебя, а он уже служит!

      Этот Сережа был самым большим кошмаром моей юности. Чистенький, аккуратный немчик, наш сосед по дому, Сережа с самого раннего возраста ставился мне в пример как образец выдержанности, трудолюбия и аккуратности.

      – Посмотри на Сережу, – говорила печально мать. – Мальчик служит, заслуживает любовь начальства, умеет поговорить, в обществе держится свободно, на гитаре играет, поет… А ты?

      Обескураженный этими упреками, я немедленно подходил к гитаре, висевшей на стене, дергал струну, начинал визжать пронзительным голосом какую-то неведомую песню, старался «держаться свободнее», шаркая ногами по стенам, но все это было слабо, все было второго сорта. Сережа оставался недосягаем!

      – Сережа служит, а ты еще не служишь… – упрекнул меня отец.

      – Сережа, может быть, дома лягушек ест, – возразил я, подумав. – Так и мне прикажете?

      – Прикажу, если понадобится! – СКАЧАТЬ