Гроздь рябиновых ягод. Роман. Елена Чумакова

Чтение книги онлайн.

      Георгий выехал со двора в радужном настроении, но чем ближе подъезжал к дому Шиляевых, тем беспокойнее становилось на душе. Ворота оказались на запоре. Георгий постучал кнутовищем. В ответ только собачий лай. Наконец скрипнула дверь.

      – Кого леший принес? Чего надо? – раздался недовольный голос.

      – Неприветливо гостей встречаете, Павел Яковлевич. А я ведь к вам с добрым разговором приехал!

      – Тоже мне, гость, – проворчал хозяин, но ворота, всё же отпер, – неча для соседей спектаклю устраивать, в избу проходи.

      Татьяна тоже встретила гостя хмуро, руки спрятала под фартук. К столу не позвали, сесть не предложили.

      – С чем пожаловал, гармонист? У нас посиделок нету.

      – Свататься приехал, Павел Яковлевич, к дочке вашей, Настеньке.

      – Ишь ты, жених! Хозяйством справным обзаведись, тогда и свататься приходи. Не пойдет Настя в вашу избушку.

      Из соседней горницы выскользнула Настя в одной рубахе.

      – Пойду, тятенька! За ним хоть куда пойду!

      – Не пущу! – вдруг выступила вперед мачеха.

      – Сбежала от мужа, опозорила на все село, сиди теперь соломенной вдовой. У меня две дочери, кто их возьмет, с такой-то славой?! Вот их выдам, тогда делайте, что хотите.

      Ульяна бросилась к матери:

      – Матушка, отпусти няню, лучше я никогда замуж не пойду, с тобою останусь!

      Маша вышла из-за занавески и встала рядом с матерью. Павел Яковлевич тяжело поднялся с лавки, достал из-за образов заветную бумагу с печатью, молча положил на стол и ушел в горницу. Георгий не стал мешкать, подхватил Настю на руки, долгожданную бумагу в карман спрятал. Татьяна заголосила, кинулась к двери, раскинула руки. Но куда там! Георгий оттёр её плечом и вон из избы. В санях завернул любимую в сестрин тулуп, сунул босые ножки в пимы, накинул платок, сам вскочил на передок саней, развернул лошадь и повез Настю с родного подворья. Они не заметили, как из окна провожает их тоскливым взглядом Павел Яковлевич.

      – Прости меня, Евдокиюшка! Не такую судьбу для дочки мы загадывали, да, видать, эта дорога ей суждена, что ж поделаешь… – шептали его губы.