Темные аллеи. Иван Бунин

Чтение книги онлайн.

      – Налево, ваше превосходительство! – грубо крикнул с козел кучер, и он, слегка нагнувшись на пороге от своего высокого роста, вошел в сенцы, потом в горницу налево.

      В горнице было тепло, сухо и опрятно: новый золотистый образ в левом углу, под ним покрытый чистой суровой скатертью стол, за столом чисто вымытые лавки; кухонная печь, занимавшая дальний правый угол, ново белела мелом, ближе стояло нечто вроде тахты, покрытой пегими попонами, упиравшейся отвалом в бок печи, из-за печной заслонки сладко пахло щами – разварившейся капустой, говядиной и лавровым листом.

      Приезжий сбросил на лавку шинель и оказался еще стройнее в одном мундире и в сапогах, потом снял перчатки и картуз и с усталым видом провел бледной худой рукой по голове – седые волосы его с начесами на висках к углам глаз слегка курчавились, красивое удлиненное лицо с темными глазами хранило кое-где мелкие следы оспы. В горнице никого не было, и он неприязненно крикнул, приотворив дверь в сенцы:

      – Эй, кто там!

      Тотчас вслед за тем в горницу вошла темноволосая, тоже чернобровая и тоже еще красивая не по возрасту женщина, похожая на пожилую цыганку, с темным пушком на верхней губе и вдоль щек, легкая на ходу, но полная, с большими грудями под красной кофточкой, с треугольным, как у гусыни, животом под черной шерстяной юбкой.

      – Добро пожаловать, ваше превосходительство, – сказала она. – Покушать изволите или самовар прикажете?

      Приезжий мельком глянул на ее округлые плечи и на легкие ноги в красных поношенных татарских туфлях и отрывисто, невнимательно ответил:

      – Самовар. Хозяйка тут или служишь?

      – Хозяйка, ваше превосходительство.

      – Сама, значит, держишь?

      – Так точно. Сама.

      – Что ж так? Вдова, что ли, что сама ведешь дело?

      – Не вдова, ваше превосходительство, а надо же чем-нибудь жить. И хозяйствовать я люблю.

      – Так. Так. Это хорошо. И как чисто, приятно у тебя.

      Женщина все время пытливо смотрела на него, слегка щурясь.

      – И чистоту люблю, – ответила она. – Ведь при господах выросла, как не уметь прилично себя держать, Николай Алексеевич.

      Он быстро выпрямился, раскрыл глаза и покраснел:

      – Надежда! Ты? – сказал он торопливо.

      – Я, Николай Алексеевич, – ответила она.

      – Боже мой, боже мой! – сказал он, садясь на лавку и в упор глядя на нее. – Кто бы мог подумать! Сколько лет мы не видались? Лет тридцать пять?

      – Тридцать, Николай Алексеевич. Мне сейчас сорок восемь, а вам под шестьдесят, думаю?

      – Вроде этого… Боже мой, как странно!

      – Что странно, сударь?

      – Но все, все… Как ты не понимаешь!

      Усталость и рассеянность его исчезли, он встал и решительно заходил по горнице, глядя в пол. Потом остановился и, краснея сквозь седину, стал говорить:

      – Ничего не знаю о тебе с тех самых пор. Как ты сюда попала? Почему не осталась при господах?

      – Мне господа вскоре после вас вольную дали.

      – А где жила потом?

      – Долго рассказывать, сударь.

      – Замужем, говоришь, не была?

      – Нет, не была.

      – Почему? При такой красоте, которую ты имела?

      – Не могла я этого сделать.

      – Отчего же не могла? Что ты хочешь сказать?

      – Что ж тут объяснять. Небось помните, как я вас любила.

      Он покраснел до слез и, нахмурясь, опять зашагал.

      – Все проходит, мой друг, – забормотал он. – Любовь, молодость – все, все. История пошлая, обыкновенная. С годами все проходит. Как это сказано в книге Иова? «Как о воде протекшей будешь вспоминать».

      – Что кому Бог дает, Николай Алексеевич. Молодость у всякого проходит, а любовь – другое дело.

      Он поднял голову и, остановясь, болезненно усмехнулся:

      – Ведь не могла же ты любить меня весь век!

      – Значит, могла. Сколько ни проходило времени, все одним жила. Знала, что давно вас нет прежнего, что для вас словно ничего и не было, а вот… Поздно теперь укорять, а ведь правда очень бессердечно вы меня бросили, – сколько раз я хотела руки на себя наложить от обиды от одной, уж не говоря обо всем прочем. Ведь было время, Николай Алексеевич, когда я вас Николенькой СКАЧАТЬ