Тоннель. И одна короткая встреча. Сергей Чистяков

Чтение книги онлайн.

      Вера Николаевна Филлипова-Фигнер

      Революционер. Фельдшер. Обучалась в Бёрне и Цюрихе. С 1904 по 1906 год отбывала ссылку. В 1907 году вступила в боевую группу эсеров. Состоит на особом учёте в Особом отделе. 56 лет.

      Голос

      Александр Янссен

      Кондуктор 1 вагона. Подданный Бельгийской Короны. 47 лет.

      «Тоннель»

      Третьим, следующим за тендером самого совершенного серийного паровоза Германской Империи «Р 8», плавно покачивался в такт движению фешенебельного состава «Nord Express» Бельгийской компании СIWL светло-коричневый спальный вагон, наполненный купившими билеты до Лондона трансфертом через паромную переправу Кале-Дувр беспечными пассажирами, въезжал в осенний вечер.

      Закатное солнце бросало длинные тени на величаво протискивавшийся через бесконечные немецкие городки долины Рура длинный карий состав с большими окнами, в которых отражались готические фасады бюргерских домов с надписями пансионов, мебельщиков, перевозчиков и пивных, с наглухо занавешенными окнами, в которых, как в оптической рекурсии, отражались яркие латунные буквы на покатых боках вагонов: «Compagnie internationale Wagon-Lits et Grand Express Européens» – и выходило так, что будто бы хитрые галлы нахально везут свою горящую на заходящем солнце удивительную и насмешливую рекламу через бесконечную будничную сонную германскую улицу, с её скромными вывесками и слепыми ко всему внешнему миру окнами.

      И всё это непрерывно движущееся, дважды отражённое великолепие через сдвинутую в сторону дверь роскошно отделанного сложным сочетанием резных планок и инкрустированных панелей купе с огромным, обтянутым матовой кожей и светло-бежевой материей «brocart» диваном, отражалось в третий раз через утопленное в стену зеркало в латунной оправе – и вело волшебную игру на пряжках и замках дорожного кофра грустного усатого господина, одиноко сидящего у откидного столика и смотрящего в темнеющее окно с встававшим за ним тонким месяцем молодой луны.

      Купе поскрипывало. Купе пошатывало. Купе постанывало. У двери в уборную покачивалось на плечиках темно-серой английской шерсти пальто. В такт движению моталась кисть двустворчатого колпака молочного цвета, снизу закрывавшего потолочную лампу. Князь смотрел из своего купе на луну и казалось, в выражении его глаз, что ещё чуть-чуть – и он взвоет от давящей сердце невыносимой тоски.

      И вдруг, в этих пошатываниях, в этом танце разноцветных бликов, в пыльном затененном воздухе купе, в багровеющем проеме открытой двери, – мелькнула быстрая тень невысокой дамы.

      Резко навалилась темнота. Поезд нырнул в Эндер-тоннель.

      Долгая непроглядная темнота была невыносима и Лопухин на ощупь дотянулся до шнура выключателя потолочного плафона. Резкий щелчок в гулком перестуке колёс и поскрипывании отделки раздался как выстрел. Матовым тусклым светом зажёгся плафон на потолке и высветил сверху вниз сидящего напротив князя неловкого сутулого пожилого мужчину в пенсне. В дверном проеме замерла невысокая, одетая в чёрное пожилая дама с вытянутым бледным безэмоциональным лицом, направлявшая на князя чёрный дамский браунинг.

      Князь вздрогнул от неожиданности.