Живой. Екатерина Дмитриевна Чудинова

Чтение книги онлайн.

      – Юля, подойди сюда! – Мария выглянула в окно, где играла с кошками ее внучка. Девочка подняла голову, махнула в ответ, взяла одну из кошек на руки и побежала в дом.

      – Бабушка, не Юля, а Жюли, – сказала девочка, войдя на кухню.

      Мария покачала головой, но ничего ответила. Мерная ложка в ее руке опустилась в глубокую кастрюлю:

      – Давай, дорогая, помоги мне, пожалуйста, разложить корм.

      Она знала, что девочке нравится ухаживать за кошками. Юлия росла, становилась старше. Как она была похожа нее в детстве. Те же зеленые глаза, острый подбородок, доставшийся Марии от отца, офицера лейб-гвардии. Та же любовь к учебе. Мария вспомнила свой первый и единственный класс в женской гимназии. На следующий год гимназию ликвидировали.

      – Бабуля, ты лишнюю ложку положила.

      – Спасибо, дорогая! Что бы я делала без такой помощницы!

      – А у меня никогда не будет кошки, – вздохнула Юля. – Родители не хотят видеть животных в доме. Этим, моим кузенам, уже и собаку взяли. Ну и за что? Они же бездельники. А я хочу вот такую серенькую, я буду о ней заботиться. Я стану хорошей хозяйкой, – девочка прижала к себе кошку, которую держала на руках.

      Мария покачала головой:

      – У кошки нет хозяина. Она сама выбирает людей. Единственное, что можешь сделать ты – это установить с ней связь. Кошка запомнит тебя.

      – Бабуля, но у тебя двадцать кошек, и, что же, ты им не хозяйка?

      – Я друг. Они могут приходить ко мне. Могут уходить. Я не держу их взаперти. Хотя здесь, в Париже, такое отношение к кошкам кажется немного странным. А вот в Константинополе кошки бродили, где вздумается, и никто им это не запрещал.

      – В Константинополе? Это где?

      – Сейчас это Стамбул,город в Турции. А когда я приехала туда, он еще назывался по-другому.

      – Ты ездила туда на каникулы, в путешествие? Ты не говорила раньше. Расскажи, бабуля!

      – В путешествие… Именно так, дорогая, – Мария поцеловала внучку, потрепала кошку по голове и посмотрела в окно. – Юля, похоже, собирается гроза. Беги, отнеси еду кошкам, а потом я расскажу.

      Девочка кивнула, взяла поднос с мисками и побежала на улицу. Мария еще раз выглянула в окно. Пересчитала подбежавших к мискам кошек. Не хватало одной, и Мария начала искать ее глазами. Прийти она могла только с той стороны забора, которая ближе к Булонскому лесу. Там эта рыжая тихоня и оказалась. Спала, свернувшись клубочком под кустом у изгороди. Взгляд Марии, теперь свободный от тревог, остановился на большом кучерявом облаке, нависшем над лесом. Она хорошо запомнила такие облака. Еще в Крыму. До отъезда в Константинополь. И воспоминания молниями засверкали в ее памяти.

      Вот она, еще девчонка, идет за родителями по длинной каменной лестнице, не отставая ни на шаг, пока те не ответят, кто такие мордосы1 и почему из-за них не придет корабль. А вот и он. Мать, протолкнувшись сквозь плотные ряды спящих сидя людей, протягивает ей третий раз за день миску с бобами и парой тонко нарезанных ломтиков картошки. Вот немногим позже Мария крепко держит медальон и сжимает так, что круглые ограненные края врезаются в кожу до крови. Два дня прошло с тех пор, как отец снял его с себя и вложил ей в руку. К вечеру его уже похоронили. Или следующим утром. Мария не запомнила. Отец Георгий отпевал умерших на Лемносе так часто, что дни сливались в один бесконечно долгий черно-белый фильм. Пока они с матерью снова не сели на корабль, и сквозь голубоватую дымку не проступили сотни огней, мерцающих словно звезды на небе над городом из сказок «Тысячи и одной ночи». Показавшийся на горизонте берег был похож на пеструю игольницу, унизанную иглами минаретов. Но в то утро они так и не сошли с корабля. И на следующее тоже. А когда это наконец произошло, Мария уже бросила считать дни. Они устроились в тесной комнатушке гнилого барака еще с десятью беженцами. И вновь потянулась череда черно-белых дней.